Зощенко еще понятно:
– Любил посмеяться над чем надо плакать, а это извращение.
Вот попробуйте, подойдите к незнакомому человеку на улице и скажите:
– Ты хороший, – или, как было принято в древние времена:
– Добрый человек, – пошлет в другую сторону!
– Как минимум напишет, или пообещает написать в следующий раз заявление в милицию.
А на что и за что?
– Заставит решать дилемму: это было оскорбление или издевательство?
И, действительно, почему нет хороших людей? Непонятно. И так как только сейчас вспомнил, что деньги кончились – вышел на Манхеттен просить милостыню не просто за предсказание судьбы – как шарлатанили в древности – а за ее изменение на:
– Ту же! – Так бывает?
Но решил, если не получится, вернусь в Сан Хосе, как шпион – если не берут перебежчиком – но работающий – буду стоять на своём:
– Под прикрытием.
Лучше, конечно, было остаться в Там – уже ТАМ – директором ресторана.
И, значит, она летит, а я снизу кричу:
– Забыл, дамы и господа, что, поэтому первое, что знал, хотя и не с самого детства, но после просвещения Высоцкого точно:
– Это я еврей! – Ну, а мне тоже, как в детстве:
– Выйди вон из дверей! – И она в запарке проорала, как гром среди ясного неба, чтобы слышали все не только выше, но и находящиеся на Земле.
И меня потащили, несмотря на то, что я пока не испугался, так как:
– Чего бояться тому, кто и так на Земле находится, а не на Небе.
Хотя не исключено, что Данте свалился в Ад именно, – ну, по крайней мере, не с Земли.
И не повезли куда-то там-тамтамтам, а именно в Сан Хосе, но на воздухе. Самолетом, имеется в виду, как пошутила одна охранница:
– Он не умел летать сам, поэтому потащили в наручниках, как – я думал она оговорились – Симона Волшебника! – и было отчетливо ясно, хотела вызвать продолжительные аплодисменты.
Но это была не Элен Ромеч, но кто – пока не ясно.
И вот честно могу сказать, очень не хотелось подозревать кого-то из моих прошлых преференций. Ибо:
– Дане не знаю, что были, но подозревать обязан.
Но было предчувствие, что она не стюардесса.
Я решил, что они уже решили взорвать самолет, и выдал сокровенное:
– Прошу разрешения выйти.
– В пассажирских самолетах не бывает парашютов.
– Я не прошу все, но один должен быть.
– Зачем?
– Для осознанья, так сказать, и просветления смелости летать.
– Его нет, а самолет взорвется через несколько минут.
И самолет взорвался, но не сильно, а так и продолжал лететь, – только дымил правым крылом. Второй пилот был ранен, первый контужен.
Третий полез за основной штурвал, но я вежливо попросил его не торопиться.
– Кто-то охотится именно на вас, – сообщила мне вторая стюардесса, которая не была шпионкой.
– У меня нет здесь врагов.
– А там?
– Не было.
– Вывод?
– Я не знаю, но если знаешь ты, тут же будешь иметь секс со мной.
– Я так и думал, что Кинг.
– Кто?
– Король.
– Спасибо, но как мне покинуть штурвал, чтобы выполнить своё обещание?
– Поставь на автопилот.
– Сломан.
– Хорошо, поставь – нет, прости, я это уже говорила – я сяду за его руль с обратной стороны, а ты старайся предугадать все мои движения.
– Если надо только думать – я не против, – сказал я, ибо что-то устал, несмотря на то, что почти ничего не делал.
– Вы вложили много сил в простые на первый взгляд вещи.
– А именно?
– Как-то: спасение самолета от крушения.
Но, вторая, которая была предполагаемой террористкой с неизвестными пока намерениям, напророчила:
– Боинг всё равно упадет.
