Десятью слезами позже на её атласной коже
Проступает слово божье, и становится пригоже.
Десятью слезами ранее, прежде, чем открыться ране,
Она думает о маме, и ложится робко в ложе.
Десятью слезами прежде, чем лишить себя одежды,
Опустив стыдливо вежды, думает о маме тоже.
Десятью слезами брызги, а затем от счастья визги,
А в глазах темно и искры, с криками: «О, мама! Боже!»
Десятью слезами были те, кто стыд совсем забыли,
И стонали, и любили, – на безумие похоже.
