Харам, любовь… - страница 6

Титюшкина сначала испугалась, а потом разозлилась. За прогулы спрашивали с нее. Прибежала к нам в общагу, стучалась в комнаты. Мга-младший сын ее успокаивал.

Ванька тот зачет все равно не сдал – отчислили. Собирается в армию. Надеюсь, что не отправят в Чечню! Машка ходит подавленная, Юлька рыдает. Воздух в комнате сделался тяжелым. Мы живем, как в прозрачном вязком тумане ожидания. Едим, спим, ходим на пары. Ни на минуту не забываем про Ваньку. Через два месяца получили письмо – оказалось, в Чечню. Туман стал сухим и испарился. Залез к нам под кожу. У каждой из нас в груди – маленький холодок.

Сегодня в комнате нашей застали Зелимхана, который мило беседовал с Юлькой. Наедине. Мы с девчонками на нее накинулись. Нельзя пускать в комнату парней! Харам!

– Ой, девочки! Он такое рассказывает, – оправдывалась Юлька, – что ислам – самая лучшая религия в мире! Что Юрий Гагарин слышал в космосе…

– Мусульманскую молитву, – с издевкой продолжает Машка. Машка валится на кровать и закуривает. Кровать стонет под тяжелой Машкой, звенит пружинами. Обиделась все-таки за Ваньку.

– А откуда ты знаешь? – удивилась Юлька, – а еще, что в море…

Юлька сидит на кровати, поджав под себя ноги. Рассказывая, она делает пассы руками в воздухе. Повторяет движения Зелимхана.

– Жак-Ив Кусто тоже слышал молитву. Мусульманскую! – передразнила Юльку я, закатив глаза и подняв вверх указательный палец. Я собираю вещи в таз, сыплю сверху порошок. Собираюсь стирать. Надеюсь, в умывалке уже не так холодно.

– А война началась… – не унималась Юлька.

– Из-за нефти, – припечатала Патимат, – он этот текст всем первокурсницам рассказывает, дура, блядь! Патимка садится на стул и вздыхает. Держится за спину. Кроме ящиков с пивом пришлось разгружать сахар.

– Он такой симпатичный… – заныла Юлька. Конечно, симпатичный! Волосы черной волной, влажные, на выкате, черные глазабез зрачков, высокий рост. И смотрит так пристально, сахарно, закидывает в тебя крупицы сомнения. Но, когда думает, что ты его не видишь, глаза его начинают бегать, неприятное такое ощущение. Юлькины глаза сильно блестят. Крупицы сахара попали в нее, растворились, смочили глаза сиропом. Теперь Юлька видит все по другому. Теперь Юльке сладко.

– Не вздумай пускать сюда парней! Мы здесь живем! – напустились на Юльку мы втроем.

– А почему тогда Ваньку пускали?

– Он православный и Машкин брат! Я хлопаю тазом по столу. Машка презрительно выпускает дым в форточку.

– А Руфат и Алик почему заходят? Они же мусульмане!

– Они местные, астраханцы – это можно, – объясняли мы.

– А, Мага почему заходит? Он же не местный…

– Мага из Дагестана!

– Ой, девочки, Мага такой приятный! – растянулась в улыбке Юлька.

– Не вздумай! – заорали мы, – он младший сын! Не жениться ни в коем случае! И уедет жить в Дагестан в дом родителей! Младший сын с родителями живет!

– А Мага Два? Так звали тезку и соседа Маги – младшего сына.

– Не вздумай! – снова хором закричали мы. С Магой Два тайно встречалась Машка.

Мага Два и Мага-младший сын оба родом из Дагестана, но между собой разговаривают только на русском. Когда они пытаются разговаривать на родом языке, то совершенно не понимают друг друга. Мага-младший сын – аварец, а Мага Два – даргинец. И оба они дружно не понимают другого дагестанского соседа Азада – он лезгин.

– А Тима почему заходит? Ну, Тимур, он же из Ингушетии? – Юлька решительно не понимала правил. Или не хотела. Сахар в глазах ослепил ее.