– Тот, кто тебя полюбит, и ему будет наплевать на всё, что случилось до вашей встречи.
***
РУСЛАН
Открыв своим ключом входную дверь, а потом едва переступив порог своей квартиры, своего личного холостяцкого убежища, я замер в тёмной прихожей. Мои самые худшие предположения подтвердились. У меня, конечно, рождались догадки, что так оно и будет, стоит лишь отсутствовать хотя бы сутки. Эмин, по своему обыкновению, устроил из моей обители тишины настоящий балаган. Даже за плотно закрытыми дверьми я слышал заливистый хохот брата, женский смех и визг, стеклянный звон бутылок и стаканов – всё это было мне уже настолько привычно, что больше не вызывало такой волны гнева, как, например, ещё год тому назад. Но прошедшие сутки так вымотали, что у меня даже не было сил пойти в комнату, где обосновался младший братец со своими дружками-подружками, и потребовать, чтобы эта весёлая компания наконец-то убралась восвояси.
За эти двадцать четыре часа столько всего произошло, что сил хватило лишь на то, чтобы изнеможённо дотащиться до ванной комнаты и наглухо запереться там. Хоть там никого не видеть... Белоснежная ванна была чистой и нетронутой, и даже унитаз работал исправно, а это выглядело поистине очень и очень странным, учитывая то, что многочисленная студенческая братия отмечала «пятницу» в моей квартире. Только вот сегодня была не пятница, а разгар рабочей недели.
Я давно привык распределять свои расходы и планировать траты. Отец мечтал приучить к порядку и нашего младшего отпрыска, поэтому за Эмином часто просили присматривать меня. Но пока что из этой затеи ничего путного не вышло: брат ещё больше распоясался и вёл себя как нерадивый студент. Однако даже не это меня особенно раздражало, а то, что он никогда не прислушивался к моим советам, ведь я на собственном опыте знал, как пагубны и разрушительны подобные загулы в юности.
Но внезапно размышления перетекли в другое русло. Медленно раздеваясь, я замирал время от времени на месте в отчаянных попытках побороть страшные картины, главная роль в которых была отведена задыхающейся старушке. Её бабушке. Невозможно себе представить, что было бы, если бы не успел к ней… Как бы после этого посмотрел в глаза Дине? Мне было до сих пор не по себе, вспоминая яркие аквамариновые глаза, наполненные слезами. Словно пребывая во сне, я оказывал помощь Раисе Валидовне, мысленно моля Всевышнего помочь ей, спасти её. И когда давление наконец нормализовалось, вздохнул с облегчением, стащил с головы накрахмаленную шапочку, рассеянно стерев со лба пот. Я не узнавал самого себя: забросил статью, оставив её на Асю, и каждые полчаса подходил к старушке, осторожно слушая дыхание. Под утро коллега даже подшучивала надо мной, недоумевая, почему я так переживаю за чужого человека.
Сняв последнюю деталь своей одежды, открыл воду и отрегулировал её напор. Я очень любил горячий расслабляющий душ. В такие моменты это как раз то, что нужно. Жалящие потоки воды били по коже, отогревая окоченевшие части тела. Странно, но в последнее время давила промозглая сырость осенних дней, несвойственная для нашего горного края.
Ася ушла ещё утром, как только Арипов переступил порог ординаторской. Мне же никак не удавалось заставить себя уйти домой, и я продолжал весь день наблюдать за пожилой пациенткой. Возвращаясь в очередной раз из палаты, где лежала бабушка Дины, столкнулся с супружеской парой, мужчину из которой уже знал. Они искали заведующего, о чём любезно попросили помочь меня, однако то, что произошло потом, повергло в шок. Оставшись с отцом Дины наедине, я был тут же охвачен его пристальным вниманием.
