Лебёда потребовала извести домового. Мельник противился: по соседству с проклятой мельницей домовик был нелишним.
– Так тут и вправду водится нечисть? – прервал рассказ Харвиг.
– Не, воха-елоха… Нету тут никого.
– А мельники, что утопли, песок молоть не приходят?
Гудей озадаченно поморгал глазами:
– Авось-небось, нет. – А на кой?
Харвиг смущённо пожал плечами.
– Не знаю… Рассказывай дальше.
Чур продолжал. Ежедневные споры Ножика и жены обычно кончались руганью. Иногда они дрались. В конце концов мельник сдался, взял связку железных прутьев, раскалил в печи и процарапал изнутри стены жилища. Так Гудей был изгнан из своего дома.
Они помолчали.
– А Ножик знает, что ты живёшь здесь? – спросил Харвиг.
– Не… Он думает, что тут водовик.
– Водяной?! Ты же говорил, что тут никого нет!
– Нету… То Ноздреча так мнит.
– Ах он гад! – покачал головой Харвиг. – Выходит, он меня извести решил.
– Ты не бойся, воха-елоха… – успокоил его Гудей. – Тут тихо.
– Угу. А кур зачем выпускал?
– То так… – поболтал ножками домовой. – Пошалить.
Уже несколько дней подряд лили дожди. Их с запада привёл Гамаюн. Вечером донеслись глухие раскаты грома, вслед за которыми набежали чёрные тучи. Харвиг вышел к реке и угодил под первые холодные капли. А потом грянуло и всё озарилось. Тогда-то он и заметил небесного вестника. Синяя птица величаво парила в выси.
Люди верили, что она – друг и помощник Макоши. А тех, кому довелось её повидать, ожидала удача.
Харвиг решил не ждать, когда посланник богини заметит его с небес, и поспешил укрыться на мельнице…
До этого он видел божье создание дважды. Первый раз, когда только появился в Городище, на вершине горы. О той поре он мало что помнил. Вроде бы, сидел Гамаюн на камне, а потом с ярким всполохом сгинул… А было оно или нет – кто ж теперь скажет.
Другой раз случился совсем недавно. Взял отец Харвига с собой в Голодырь. То был посёлок изгоев, – лихих людей, когда-то крепко преступивших закон. Время от времени им отправляли обоз с мукой, чтобы злодеи не перемёрли от голода.
Пока отец управлял разгрузкой, Харвиг спустился к Пучай-ручью. Стылые воды мирно струились по мелкому каменистому дну, и ныне, в осеннюю пору, было неясно, за что получил ручей своё имя. Другое дело – весной, когда, набравши с холмов талых вод, он поднимался в берегах и с рёвом мчал к старшему брату Бугу.
Харвиг остановился у берега, в тени старого дуба. Его взгляд силился проникнуть под серебристую гладь. В отражении вдруг разглядел он позади себя на кургузой ветви большую синюю птицу. Их взоры встретились… Послышался зов отца, отрок стремительно обернулся и зажмурился от яркого света. Как проморгался, посланника уж и след простыл…
Из-за ненастья дорога в роще раскисла. Люди не хотели мочить зерно, и работа на мельнице встала. Харвиг маялся от безделья. Была бы хоть погода хорошая, уж он бы нашёл, чем заняться. Но жизнь так устроена, что, когда небо ясное, – работы невпроворот.
Гудейка последние дни хандрил. Он старался всё время быть рядом. Даже днём, когда домовые обычно прячутся в потаённых местах, просто зарывался в кучу соломы.
– Скажи, – спросил как-то Харвиг, – куда вы деваетесь? Как исчезаете?
– По краешку ходим.
– О чём это ты?
– То же, что здесь… Только людей там нет.
– Одни домовые?
– Отчего? Шмелики, мышки. Вороны с совушками кой-раз залетают.
– А мне туда можно?
Гудейка помотал головой.
