Потом прикатила нагруженная телега и начался суетной трудный день.
Ближе к полудню приковылял Вакейка. Он вручил Харвигу половню с похлёбкой и кусок чёрствого хлеба. Для Ножика Лебёда передала печёную курицу, свежую краюху и ковш густых щей.
Отпустив очередную телегу, мельник объявил передых.
Харвиг умылся и присел в тени дерева пообедать. Вакейка крутился неподалёку. Он подобрал в роще длинную палку и бродил с ней вдоль берега, таская из воды тину. Временами малец зорко поглядывал на Харвига и ухмылялся.
Тот на эти ухмылки внимания не обращал. Во-первых, – хотелось есть. А во-вторых, – много чести.
– Косу тебе заплели не по возрасту, – только и сказал он.
На тропе, что вела со двора Ножика к мельнице, показалась Всемила. Харвиг издали заметил меж деревьев её зелёный с жёлтой вышивкой сарафан. Дождавшись, когда отрочица оказалась рядом, он кивнул и сдержанно улыбнулся. Теперь, без передних зубов, сильно скалиться ни к чему. Однако дочь мельника его будто и не признала! Прошла не спеша мимо, к отцу, который пировал на широкой лавке у жёлоба.
О чём они говорили, Харвиг не слышал. Да и какое ему дело? Вряд ли о чём-то умном…
От обиды он развернулся к реке и уткнулся в свою половню.
А отрочица, поравнявшись с ним на обратном пути, вдруг заливисто рассмеялась.
Нехорошие подозрения зародились у Харвига. Он съел ещё пару ложек, размышляя о причине её веселья, потом незаметно выплеснул остатки в кусты.
Всемила ушла, а там и Ножик крикнул, что пора на работу…
Вечером на повозке приехали Лют и Лада. Как назло, помол был в разгаре. Они постояли в сторонке, наблюдая за сыном, наполнявшим мешки мукой. Лют спросил, как тот устроился. Узнав, что Ноздреча не пустил его даже на двор, помрачнел. А мать поцеловала Харвига в лоб и поставила рядом плетёную корзину с едой. Убедившись, что сын жив и здоров, родители отправились восвояси.
Когда мельница опустела и солнце скрылось за Алатырь, в гости к Харвигу прибыли княжичи.
Он собрал друзей у костра.
– Эх, жалко, что тебя не было вчера с нами! – сказал Селян. Синяк на его лице в свете костра казался то зелёным, то синим. – Насилу Богшу в пироге отыскали. А как Горыня нарядился Погрызом, а отец – Ахеном! Вот потеха была!
Харвиг насупился.
– А ещё новость, – добавил Васятка. – Буян вернулся!
– Как так?!
– Правда, – кивнул Михей. – Сегодня под вечер пришёл. Грязню-ющий!
– И как они с Шамкой?
– Архип его пока на цепь посадил.
У Харвига будто камень скатился с сердца. Он уже попрощался со своим любимцем.
С мельницы донеслось тихое блеяние. Отроки вздрогнули.
– Кто там?!
– Пенка… Вы что, козы не признали?
– Отчего? – возразил Селян. – Я даже знаю, на что она тут.
– Ну и на что? – с напускным равнодушием спросил Харвиг.
– Ножик её супротив водяного держит.
– Как это? – удивился Фомка. – Неужто коза его победит?
– Не знаю. Мельник верит, что нечисть от всего белого хоронится.
– Баба Яга, говорят, в козу оборачивается, – прошептал Васятка. – И в ворона.
– Снова-здорово… – укорил его Харвиг.
Прошлым летом княжичи забрались в одну из запретных пещер. Узнай про то взрослые, выпороли бы плетями. Да только зря они туда лезли. Очутившихся в гулкой пугающей тьме детей обуял страх. Вдобавок Васятка принялся стращать друзей жуткой ведьмой. Даже Харвигу стало не по себе. Конечно, он этого не признал. Сказал, что никакой Яги нет, но без огня делать тут нечего. Так и вернулись наружу ни с чем, договорившись в другой раз запастись палками с паклей…
