– Вы так и не смогли взять образец? – ядовито поинтересовался доктор.
– Нет, босс. Иглой его кожу не проткнешь. Скальпелем…
– Используйте пилу. Черт, алмазное сверло. Что угодно.
Доктор был скорее в растерянности, чем в бешенстве. Один единственный подопытный не давал практически ничего. Никто не мог понять что произошло и почему. Этот таинственный генерал с идиотски-символичным именем и дурацкой смесью из магазина игрушек в шприцах дорого ему обходился. И главное – совершенно непонятно как поступить. Проклятье, да просто взять кровь для исследований невозможно. Остальные подопытные каким-то диким способом самоуничтожились, оставив после себя только кучку мелкодисперсного пепла. Интересно, каким таким немыслимым образом человеческое тело способно самовозгореться, да еще сгореть до такого состояния, что даже костей не осталось? Для этого нужна такая температура, что в боксах стены бы плавились. А единственный выживший вдруг сделался бронированным, и ничем теперь его не проткнешь. Одна крошечная радость – контроллер в мозгу пока еще работал. Но показатели, которые он выдавал, либо дублировались на простом мониторе, либо были очевидны. Да и контролировать ему было, собственно, нечего.
В итоге, доктор не выдержал, вскочил и самолично направился в бокс. По дороге, правда, он заскочил в ординаторскую и прихватил хирургическую дрель с самым твердым сверлом, пилу, и еще прочие инструменты для приведения человеческого организма в состояние инвалидности.
Уже в боксе, облаченный в изолирующий костюм, доктор задумчиво склонился над испытуемым. Тот пребывал все в том же положении. Полуприкрытые веки за которыми бешено метались глазные яблоки, напряженное до состояния судороги тело… Доктор мог бы, наверное, даже посочувствовать ему, если бы… Ну, во-первых, работа у него была такая – не подразумевающая умения сочувствовать. А во-вторых, во всем происходящем было какое-то ощущение… чужеродности, что ли.
Потому, не долго сомневаясь, доктор ухватил испытуемого за руку и занес над предплечьем сверло, намереваясь хотя бы таким способом получить хоть что-то, хоть каплю крови на предметное стекло, хоть осколок кости, хоть…
Рука испытуемого резко дернулась, порвав толстенный удерживающий ремень, будто бы его и не существовало, и ушла из под сверла. Доктор поймал руку и попытался прижать ее к кровати. С тем же успехом он мог бы попытаться поставить подножку бегущему слону. Дрель полетела в один угол бокса, доктор – в другую.
– Держите его, – приказал он двум ассистентам.
Те бросились исполнять приказ, а сам доктор с трудом поднявшись на ноги, подобрал дрель, и снова двинулся к испытуемому.
Как выяснилось, двоим ассистентам точно так же оказалось не по силам удержать всего-навсего одну руку привязанного к койке и практически задыхающегося от боли инвалида. Их мотало из стороны в сторону, как охотников на анаконду на канале «Живая планета».
– Да что ж вы… – начал было доктор, но потом вдруг увидел нечто и приказал: – Отпустите его.
Ассистенты, кажется, были искренни рады такому приказу. Они послушно разжали неумелую хватку и отскочили в сторону. Рука испытуемого тут же перестала отбиваться и бессильно повисла вдоль кровати.
– Он что же, защищался? – растерянно предположил один из ассистентов. – В таком состоянии?
– Помолчи, – велел ему доктор.
Он осторожно обошел кровать, и резким движением сорвал с неподвижного тела простыню. На это тело возражать не стало.
