Видел лес много
смертей. Шепчет листвой о
них – но все глухи.
Безглазым лицом
плачет небо. Ночью бог
вырвал все звёзды.
Нож. Лик убийцы.
Застыл размытый стоп-кадр
в зрачке мертвеца.
Сидит за окном
мышь летучая хищно,
размером с лошадь.
В пальцах костлявых
смычок. Скрипач вышел на
бис с того света.
***
Ремни не порвать.
Коса маятника всë
ниже и ниже.
Лицо из стены
стонет в муках: «Уходи,
или примкнëшь к нам!»
Закат мира. Древ
алых кроны. Листопад
радиации.
За лазаретом
яма. Фельдшер бессилен —
брат идёт к брату.
В сети катакомб
эхо плача. Скрип ногтей
в закрытом гробу.
Смеюсь последним
в петле. Меня – за ногу,
вас же – за шеи.
Путь в солончаках
проложен по лохмотьям
и хрупким костям.
Когда гарь фабрик
затмит небо, на троне
задохнëтся бог.
Кости в подвале
таверны – вот где стелет
трактирщик гостям.
Улыбка в ночи.
Незваный гость. Полон рот
краденых зубов.
Деревьев вокруг
нет, но слышу вдруг: ветки ль
в окно мне стучат?
Восходит луна.
Стопа в плену между скал.
Я слышу прилив.
К двери чулана
льнëт дитя, зная: скоро
друг выйдет играть.
Подушку прижал
к лицу супруги. Скоро
спокойно вздохну.
В склепе подводном,
дней закат ожидая,
грезит мёртвый бог.
Наркоз, яркий свет.
Маски без лиц, без сердец
лечат от жизни.
«Найду ль я покой?
Дай ответ мне, о ворон!»
Увы – «Никогда».
Не видно ни зги.
Просыпаюсь. Крик глохнет
под толщей земли.
Пропало с поля
тыкв пугало. С ним – серп и
фермера семья.
Крови капели
вторит плач. Безутешно
дитя среди тел.
Бугрится земля
сетью вен, вскормив дивный
цветок из плоти.
Смог небо душит.
Тлеют души, как уголь,
в печах заводских.
Алый на белом.
Нож в тонких руках – рано
пришлось овдоветь.
На дне реки – крыс
кости и трупы детей.
Флейтист взял своë.
Сколь живы черты!
Тихий стук. Бьются сердца
фигур восковых.
В ней мëртв человек —
лишь страстью движим тела
разбитый фарфор.
«Одиноко», – губ
бледных зов бессловесный
с болотного дна.
Ножа взмах. Затих
детский плач. Кровь на чëрной
козы копытах.
Мор. Страх. Трупов смрад.
Закат века людей. Крыс
черёд править бал.
Утих мерный скрип
с ударом оземь глухим —
удавка сгнила.
Снег. Мрамор плоти.
Ждëт весны алый иней —
ручьëм крови стать.
Где суженый мой?
Уж который год жду я
под мутной водой.
Ждать стук человек
последний не стал. Выстрел
не слышал никто.
Полвека пью грязь,
ловлю крыс. Вы забыли
меня. Я вас – нет.
Надписи вижу
наоборот. Злорадный
взгляд отраженья.
Сетей полог. Шум
жвал и лап. Треск коконов.
Пища потомству.
Чердак. Звон цепей.
Тайна семьи. Голоден
отпрыск ущербный.
Сжав пентаграмму,
ждёт родов мать. Рогами
сын выйдет в отца.
Гладит живот. Крест
в руке перевëрнут. Ждëт
в чреве Мессия.
Молитву прочëл —
дочь плачет гноем. Шея
под странным углом.
Талая кровь. Из
холодильника стоны
пропавших детей.
Взгляд отвëл – и вот
твари из камня, щеря
клыки, смотрят вслед.
Скелет в шкафу у
каждой есть дамы. В её —
бывшего мужа.
Луна. Вой. Струны
слюны. Хруст – вывернулись
назад колени.
Жëлтый свет. В спине
крюк. Кровосток. В фартуке
мясник точит нож.
Гул с того света —
по мою душу звонит
колокол смерти.
Делать вас больше,
чем человеком, начнëм
с ампутации.
Нищие знают
о том, кто издревле спит
в городских стоках.
Луч света. Глаза
как блюдца. Пробы плоти.
Вернут по частям.
Вымер весь город:
плоть с костей содрав, прошлась
стая саранчи.
Моя же рука
мне в горло впилась. Топор
взял – быть мне левшой.
Ночь. Топот копыт.
Тень пронеслась в поисках
головы тщетных.
Треск костра в чаще.
Пляска. Песнь. Кровь прими в дар,
не гневайся, лес.
Травля. На шее
петля. Ночью плачет тень
за задней партой.
Лес. Я и она.
Недолго. Несчастливо.
Умрём в один день.
Мышц множества спазм.
Курган плоти. Сонм пастей
алчет новых тел.
Золото листьев.
Алый закат. Вспрял ото
сна двор неблагой.
В подвале стучат
«SOS» морзянкой по трубам
уже сорок лет.
Прочëл вслух книгу
из детской кожи. Тотчас
серы чую смрад.
Весь свет на небе
пожрала бездна злобы,
что гложет меня.
Бессильно смотрю —
порча сверлит мне в теле
дыру за дырой.
Бьëтся алая
птица в неволе, грозясь
сломать рëбер клеть.
Дом на отшибе —
маска. Под ней смерти лик —
кровавый подвал.
В тумане тени
без лиц и имëн. Тихий
шëпот всë ближе.
Удары рук по
корке льда. С немым криком
выходит воздух.
Воля без тела
устала быть пустотой —
наденет моë.
С тех пор, как сгнила
в колодце вода, слышен
хрип детский со дна.
Гроб. Плач семьи. Дождь
льëт – то скорбят тени тех,
кто раньше ушëл.
Дом пуст, старик – мëртв,
но порой видят ночью
лик бледный в окне.
Хрип, всплыть попытки —
тянет под воду мëртвый
хват рук незримых.
Крик женский. Ручей
алых брызг. По мостовой
шагов быстрых стук.
Чай в чашки разлил.
Сидим за столом. Опять
не пьёт труп жены.
Лапка за лапкой
в ухе спящего скрылся
хвост многоножки.
Саван кровавый
парит. Знаю: отдёрну,
увижу – умру.
Связан на камне.
Круг масок. Гулкая песнь.
Нож, кровь. Меркнет свет.
Клад сокровенный
на дне прячет сирена —
кости матросов.
Зудит на лице,
червями вгрызлась в кожу
смоль тонких волос.
Крик козодоев.
Над фермой смрад гнили – ест
жуткий сын ведьмы.
Впилась в ногу кисть
мертвеца – «Не тревожь мой
последний приют!»
Прошлого тени
в пассажирском сиденье.
Шоссе в никуда.
Огни глаз. Пальцы —
паучьи лапы. В детской
пуста колыбель.
Ночью старуха,
в окна смотря, у спящих
крадëт дыханье.
Скромны пожитки
ведьмы болот: котëл, нож,
три ряда зубов.
Трогая жабры,
спускаюсь в море. На дне
ждут меня предки.
Факел коптит. Лязг
стальных когтей. Тюремщик
здесь – не человек.
Затмил солнце шар
плоти. Земля летит в пасть
голодной звезды.
Штрих кистью – алым
будет натюрморт, пока
не свернëтся кровь.
Гром. Шум машин. Треск
лейденских банок. Искрит
плоть, жизнь обретя.
Корабль в плену льдов.
Еды нет. Тянем жребий,
кто первый под нож.
Закат. Трапеза
монахов. В бочках нектар
ал, солон, горяч.
У них нет глаз – так
как могли они видеть,
что я согрешил?
Город книг хранит
имена всех, кто убьëт
иль уже убил.
Смыкаю глаза —
хрип, вздохи слышу. Каждой
ночью – всë ближе.
Огнëм яд жжëт плоть.
Клубок змей алчно вяжет
узор укусов.
Где бы ты ни был,
око Творца всë видит,
помнит, не простит.
Голос в помехах
знает имя моë. Он
хочет на волю.
Шприц ввëл в утробу
девы алхимик. Шедевр
вырастет в чреве.
Вымер прибрежный
город. Чайки рвут трупы
китов и людей.
Дыша огнëм, пëс
чëрный из ада пришëл
по душу мою.
Правосудие
пахнет гарью волос и
палëной плотью.
Вернуться домой?
Вздор. Осторожно, двери
закрываются.
В топях невеста
ждëт того, кто дерзнёт под
фату заглянуть.
Дал ночной спутник
деве новую жизнь и
новую жажду.
Утрата – что червь:
начав с сердца, терзает
и жрëт изнутри.
Плоть сбросив, громко
клацал череп, а хребет
свернулся змеëй.
Жатва наполнит
красками лес. Самайна
ждëт рогатый бог.
Зал. Люди в чëрном.
Большая игра. Пешки
ход – сотня смертей.
Извечный фарс сфер
и теней пишет кровью
слепой драматург.
Прощальный поклон!
Прима покорна: дёрнул