Хайо, адотворец - страница 16

Безголовая лошадь топала по обломкам досок и фыркала.

Тодомэгава заметил Хайо и Мансаку и вытаращился:

– Вы!

– Рады встрече. Ничего не сломал? – деловито поинтересовался Мансаку. – Шикарное сальто.

– Жаль, что ты раньше сюда не добрался, – пробурчала Хайо.

– Как смог, так и прибыл! – Резкий голос бога эхом зазвенел между башнями. На шее Хайо зашевелились волоски. В глазах Тодомэгавы запрыгало серебристое пламя. – А теперь убирайтесь от тела! Быстро!

– Ладно, ладно, не кипятись.

Мансаку медленно поднялся и отошел от Дзуна:

– Идем, Хайо. Пусть профессионалы разбираются.

– Буру-тян! – Тодомэгава подозвал лошадь, и огненные фестоны на ее шее затрепетали. – Проследи, чтобы эти двое никуда не делись. Я с ними еще не закончил.

Безголовая шея повернулась в их сторону. Буру-тян взмахнула хвостом, и в следующее мгновение выплеснувшийся огонь прижал их к перилам моста.

Тодомэгава сосредоточенно потер нос, потом простер ладонь над телом Дзуна. На мгновение Хайо ощутила напряжение, словно кто-то натянул ткань.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– В момент смерти, когда рвется эн между про́клятым и тем, кто наложил проклятие, происходит кратковременная обратная связь. Эхо проклятия возвращается к его автору. Иногда мне удается отследить и найти его. – Тодомэгава убрал руку. – Но тут бесполезно. Как и при жизни Макуни. Какой бы бог его ни проклял, его нет в сети.

– С чего ты взял, что Дзун-сан был проклят именно богом? – спросила Хайо.

– Макуни не мог никому рассказать о своем проклятии. Такое только боги делают.

– Уверен?

– Я целый месяц корпел над делом Макуни! Уверен, да! Я профессионал, я провел все тесты! Это точно дело рук бога. Такого, которому явно плевать на правила, касающиеся проклятий! – Раздался треск. Лошадь дернулась. Тодомэгава поднял кулак, которым только что шарахнул по доскам моста. – Я прошу прощения, Дзуньитиро Макуни. Я не смог определить причину твоего проклятия и личность того, кто его наложил. В качестве наказания я готов принять метку своих невыполненных обязательств.

На кончике носа Тодомэгавы повисла сияющая алая капля крови. Он шмыгнул. Хайо было почти жаль его. Она спросила:

– А для проклятий есть какие-то правила?

Тодомэгава одарил ее таким суровым взглядом, что ей сразу вспомнились самые тупые ее одноклассники.

– Когда бог проклинает человека, он обязан по доброй воле заявить об этом в Декларации проклятий и обозначить условия и сроки снятия порчи. Это единственная позволительная практика. А бог, который проклял Дзуньитиро Макуни… допустил ряд вольностей.

– Короче, он пытается сказать, – встрял Мансаку, – что проклявший Дзуна не оставил пояснительной записки.

Тодомэгава вздернул бровь:

– Примерно.

– И тем самым усложнил тебе задачу «посредничества» между ним и Дзуном? Значит, ты должен был выяснить, кто автор проклятия, а сам Дзун ничего тебе не сказал, потому что, – тут Мансаку жестом изобразил зашитый рот, – не мог?

– Именно! – Тодомэгава ткнул пальцем в сторону Мансаку. – Так что пусть эта гибель послужит вам, смертным, напоминанием, на что способны боги, если перейти им дорогу.

– Так Дзун знал, кто его проклял?

Тодомэгава нахмурился, будто Мансаку задал вопрос с подвохом.

– Про́клятые всегда знают, кто стоит за проклятием, не так ли? Декларация – это формальность. Интуитивно они знают всегда.

– Ну да, – кивнул Мансаку. – Конечно, знают. О чем это я.

Тодомэгава сощурился: