– Я говорила, что твой голос успокаивает получше аромата мирры?
– Нет, прекрасная госпожа моя, не говорила.
– Ну, вот теперь сказала, – Хатшепсут залпом осушила добрую половину кубка.
– Не упадешь? – рискнул подшутить он.
– Хм, – она махнула на него рукой, словно отгоняя муху.
– Понял-понял.
Сененмут вовсе не обиделся. Потягивая пиво, он внимательно следил, как царица пытается разделаться с напитком за раз. Зодчий готов был подхватить ее в любой момент. Однако этого не потребовалось.
Хатшепсут громко выдохнула и, отдав кубок, потребовала:
– Еще!
– Моя прекрасная звезда, мы должны…
– Еще, я сказала!
Он спешно повиновался. Отдал ей свой сосуд, а сам вернулся к тумбе за добавкой.
Когда стал наливать новую порцию, то услышал ее хриплый голос:
– Не волнуйся. Клянусь Хатхор, я не упаду.
– Просто беспокоюсь…
– Не напьюсь, говорено тебе!
– Все-все! Я понял.
Он наполнил алебастровый кубок до краев и обернулся к ней. Хатшепсут стояла посреди покоев и потягивала пиво, смакуя каждый глоток. Былой жажды и остервенения уже не было.
– Полегчало, – ухмыльнулась она, и в ее улыбке Сененмут заметил долю игривости.
– А я ведь и вправду решил, что ты захотела ублажить Хатхор.
– Хм, – царица отпила еще немного и утерла губы, – может, еще успеется, но тебя я все равно не перепью.
У зодчего округлились глаза:
– Считаешь меня пьяницей?
– Ха! – прыснула Хатшепсут, – ты и есть пьяница. Вспомни ту дыру, из которой я тебя вытащила. Как пытался залить горе дешевой брагой в пригородном трактире.
– Вот уж чего-чего, а это вспоминать я не хочу, – буркнул тот.
Он прекрасно помнил, что находился тогда на грани разорения из-за сорвавшихся планов строительства новой гробницы для писца. Однако его зодческие способности уже в те времена были подмечены юной Хатшепсут. В последствие она нашла в нем и другие дарования…
– Не обижайся, – она завлекательно улыбнулась.
Сененмут почувствовал легкое возбуждение. Напряжение спало.
– Как я могу обижаться на свою госпожу?! – воскликнул он, в свою очередь пригубляя напиток. Пиво пришлось кстати.
– Вот и не обижайся, – ее взгляд посерьезнел, – а теперь… давай поговорим о деле. Раз этот мерзавец решил оставить меня без того, что принадлежит мне по праву… опять… Придется пойти на то, о чем ты мне поведал.
Зодчий побоялся, что она сейчас снова распалится, но этого не произошло. Хатшепсут оставалась спокойной и расслабленной.
– О, госпожа, – он приблизился к ней, – ради тебя я на все пойду.
– Ну?
– Лучше всего это сделать утром, как только Ра полностью взойдет над горизонтом. Он любит в это время выходить на прогулку по Хапи.
Хатшепсут сморщила носик:
– Никогда не понимала его любви к катанию на лодках.
– На ладье, – поправил Сененмут.
– Неважно, – она пожала плечами, – кто с ним будет?
– Яхмеси Пен-Нехбет и…
Царица изумилась:
– Яхмеси Пен-Нехбет?
– Да, он самый, – кивнул зодчий, – разве ты не знаешь, госпожа моя? Он же наставник…
– Я помню, – нетерпеливо перебила царица, – удивлена, что он ходит за ним даже на прогулках по Хапи.
Сененмут вздохнул:
– Яхмеси прицепился к нему, как комар к смоле.
– Хмм…
Хатшепсут вспомнила этого сурового, но верного воина. Он ходил в походы на гиксосов не только при ее отце, но и во времена деда – его тезки пер-А Яхмеси. Пен-Нехбет весьма уважаемый и почитаемый старец как при дворце, так и во всем Уасет. С возрастом он немного размяк, однако оставался хорошим и опытным наставником. Какое-то время даже занимался воспитанием ее самой, хотя молодую царицу всегда больше интересовали государственные дела, нежели воинская дисциплина и порядок. Пока царевна Нефру-Ра переживала период младенчества, Пен-Нехбет исполнял роль ее воспитателя и наставника. Потом, когда малышка подросла, Хатшепсут передала ее на попечение Сененмуту, а Яхмеси отправила на покой… Но вскоре появился
