Хатшепсут позабавил этот момент, однако вида она не подала. Тем не менее, нацепила на уста приветливую улыбку.
– Рада тебя видеть, Нехси.
– Чем я заслужил такую честь, что ты почтила меня своим визитом? – нубиец распрямился и с искренним восхищением воззрился на нее.
Царица вальяжно подошла к столу и опустилась на стул напротив. Ей всегда нравилось ловить на себе восхищенные взгляды.
– Обойдемся без торжеств и обрядов, – вяло произнесла она, закидывая ногу на ногу, – садись.
Казначей, молча, послушался. Он старался сохранять спокойный вид, хотя в присутствии Божественной супруги постоянно чувствовал неловкость. Это всегда выражалось в ладонях, сцепленных замком перед собой. Вот и сейчас он сделал то же самое, устроив руки на столе.
– Как поживает казна Та-Кемет? – невзначай поинтересовалась высокопоставленная гостья.
– С доходами все в порядке, госпожа Хенемет-Амон, – доложил Нехси, – есть небольшие проблемы в отчете о продажах, но в остальном дела идут хорошо.
– Отчет о продажах?
Хатшепсут склонила голову влево и сощурила глаза. Казначей почувствовал еще большую неловкость. Он знал, что царица всегда так делает, когда не терпит уклончивых ответов.
– И что с ним не так?
Нехси кашлянул:
– Ничего серьезного, моя царица. Просто произошла путаница в цифрах о доходе с торговли пшеницей.
– Хм… интересно… и кто же оказался таким рассеянным? Неужели ты, Нехси? – царица вскинула левую бровь. – Ни за что в такое не поверю.
Казначей вяло улыбнулся:
– Нет, госпожа, не я.
– А кто же тогда?
Хатшепсут стала покачивать ногой, но он этого не видел.
– Дуаунехех. Смотритель хозяйства Амона.
– А, – царица быстро потеряла интерес, – этот растяпа вечно путается в подсчетах. Я давно подумываю освободить его от этого тяжкого бремени и назначить другого смотрителя.
– Дай ему еще один шанс, госпожа, – мягко попросил Нехси, – ведь никто не сравнится с твоим благородством и великодушием.
– Хм, – улыбнулась Хатшепсут. Ей польстили слова казначея. – Раз ты за него просишь…
– Прошу, Хенемет-Амон.
– Будь по сему, – она махнула рукой, словно отгоняя назойливого комара, – но я здесь не для того, чтобы заниматься мелкими делами. Есть разговор посерьезнее.
– Я внимаю тебе, царица!
– Как ты относишься к Херу? – внезапно спросила она.
Нехси невольно вздрогнул. И это не укрылось от пристального взгляда Хатшепсут. В ее синих глазах вспыхнул нехороший огонек. Сам же казначей спешно старался справиться с охватившей его растерянностью.
«Что за вопрос? К чему он? Зачем? Почему именно сейчас?».
Ворох мыслей, подобно встревоженному осиному рою, готов был зажалить его разум, но он сумел-таки взять себя в руки.
– Как же слуга бога еще может относиться к Аа-Хепер-Ен-Ра?! – невинно воскликнул казначей. – Я всецело предан и верен нашему пер-А. Да живет он вечно! Он воплощенный…
– Нехси, – холодно прервала его Хатшепсут на полуслове.
– Да, Хенемет-Амон?
Улыбка полностью испарилась с губ Великой царицы. Как роса под лучами горячего солнца. Теперь на него смотрела каменная и непроницаемая маска.
– Ты помнишь, что я сделала для тебя?
– Помню, моя госпожа.
Казначей и вправду помнил. Без воли Божественной супруги он никогда бы не занял то место, на котором сейчас сидит.
– Тогда я требую честного ответа.
Нехси колебался. Его словно поместили между молотом и наковальней. Причем жгло не менее сильно. Впервые в жизни он настолько растерялся, что предпочел бы провалиться прямиком в Дуат, но не отвечать на этот вопрос. Казначей закусил нижнюю губу и задумался. Хатшепсут терпеливо ждала, что он скажет, продолжая пристально наблюдать за ним. Лицо Великой царицы оставалось непроницаемым.
