– Стопудово, – снова согласился Кори.
– А кто тебе нравится? – спросил я.
– Майлз Дэвис, – ответила Эш.
– Майлз Дэвис суперкрут, – кивнул Кори.
– Майлз Дэвис зверь вообще, – сказал я.
– Если бы Майлза Дэвиса отправили в джазовый лагерь, – рассудил Кори, – в ответ на такое издевательство он стал бы профессиональным террористом.
Она тихонько рассмеялась и над этой шуткой.
– Да он бы просто отсюда сбежал, – добавил я.
– Сбежал и подорвал себя в ближайшем аэропорту, – не унимался Кори.
– Или сыграл где-нибудь концерт, – пытался угомонить его я.
– Сыграл концерт на дымящихся руинах аэропорта, который только что подорвал.
– Ну да. Или сыграл бы в Village Vanguard[8], где дал кучу крутых выступлений.
– Или сыграл бы в ящик.
– Эй, – прервала Эш, видимо, желая, чтобы мы заткнулись, – хотите, вместе что-нибудь забацаем?
– Да не вопрос, – хором ответили мы.
– Но только не джаз, – добавила она, хотя это и так было ясно.
Как я уже говорил, наши предыдущие попытки играть какую-либо музыку, кроме джаза, с треском провалились, поэтому я немного занервничал. И недаром. Потому что мы начали играть, и это было ужасно с первой ноты.
Не знаю, почему, но Кори сел за барабанную установку и тут же задал очень быстрый фьюжн-ритм, в духе Headhunters или Weather Report[9]. Может, занервничал, а может, вообще ударился в панику и стал действовать сам себе во вред. Уследить за его ритмом было невозможно: он изменялся каждые полтакта. Менялся ритм большого барабана и маленького; зацепиться было просто не за что.
Я сразу понял, что такую музыку будет не прикольно ни играть, ни слушать. Но чисто рефлекторно заиграл собственную басовую партию в духе Джако Пасториуса[10], только хуже. И проще. В ней имелся миллион нот, и никто никогда не смог бы даже предположить, какова же тональность или мелодия у этой песни.
И вот мы с Кори стоим и пилим эту сложную, мудреную, бессмысленную песню. Эш время от времени бесцельно перебирает гитарные струны, но в основном просто стоит, глядя на гриф, как будто ждет, пока загрузится видео.
Где-то через минуту (длившуюся невыносимо долго) она подняла кулак. Мы замолкли.
– Нет, – сказала она. – Так не пойдет.
Мы кивнули.
– Вы что-нибудь попроще сыграть можете?
И мы начали по новой. Ту же песню, только попроще. Но дело в том, что если упростить ритм, который мы играли до этого, то не останется, в общем, ничего. Поэтому вышло еще хуже.
На этот раз Эш даже не пыталась взять аккорд. Просто смотрела на нас, вздернув брови и поджав губы.
Через девять тактов она опять нас прервала.
У Кори уже дергалась челюсть, как бывает, когда родители запрещают ему выходить из дома.
– Не ритм попроще, – пояснила она. – Вы сами можете быть попроще, чуваки? Забудьте, что надо играть джаз. Сыграйте что-нибудь простое – совсем простое.
Мы кивнули.
– В ми, – велела она мне. – Не в любой тональности, а в ми, договорились?
Я кивнул.
– Вы просто играйте так, чтобы и мне было где развернуться, окей? – сказала она. – Дайте мне возможность развернуться.
И она принялась наигрывать что-то в очень медленном темпе.
Мы с Кори переглянулись.
Я заиграл самую простую и нехитрую мелодию из всех – по сути, просто дергал одну струну на одной и той же ноте – «ми».
Кори застыл с палочками в руках. Он поднял руки над головой и картинно расслабил кисти – палочки безвольно повисли. Затем приподнял правое колено и начал бить в большой барабан, подыгрывая медленным переборам Эш.
