Тень удивления на лице следователя не задержалась, оперативно сменившись заинтересованностью. Мне даже показалось, что нос у Хорева еще больше заострился, но голос звучал на удивление спокойно и даже ласково:
– Наталья Николаевна, а откуда вам известно о гибели Стаса?
– От верблюда! Того самого, который от вас недавно вышел. Не считайте за слепоглухонемых.
«Надо же! – удивилась я. – У нас с Наташкой одинаковое восприятие внешности некоторых личностей».
Следователь задумался и выронил карандаш, которым что-то чертил на листке бумаги.
– А поподробнее…
– Все подробности рассыпались в коридоре. И складированы тут! – Наташка ткнула пальцем в знакомую белую папку, лежавшую поверх других слева от Хорева. Он быстро ее схватил, но открывать не торопился. Внимательно посмотрел на Наташку, потом на меня, немного поморщился и вернулся к созерцанию Натальиной пятнистой от неприятных воспоминаний физиономии.
– Вам знаком человек на фотографиях?
Наташка скривилась:
– С трупами не знакомимся! Из принципиальных соображений.
– Хорошо. Значит, вам знаком живой Юрков Антон Алексеевич?
– Это еще кто такой? – Подруга требовательно воззрилась на меня. Можно подумать, именно я тыкала пальцем в фотографию.
– А кто это такой? – растерянно спросила я у следователя, барабанившего пальцами по белой папке.
– Живой труп. Застигнут разгневанным мужем на месте прелюбодеяния – на второй половине кровати, принадлежащей ему по праву, рядом с супругой. Результат своего возмущения обманутый муж увековечил на фотографии. В чем мама господина Юркова родила, в том его и запечатлил. Счастье, что после первого же полученного удара в лицо Юрков получил сотрясение мозга, в связи с чем был принят вершителем самосуда за труп. С приездом следственной бригады потерпевший Юрков пришел в себя и был госпитализирован.
Наташка расцвела счастливой улыбкой.
– Ой, надо же! А мы думали, на фотографиях труп Стаса. Знаете, голые мужики все на одно лицо! В смысле когда этого лица не видно. В данном случае из-за разбитой морды. Козлы…
Она перешла на шепот, погасила улыбку и умолкла. Я, не мешкая, вклинилась с вопросами, почему Максимовы никогда не жили в Большерецке и что вообще случилось, если Стас жив, а Лидия Петровна, сама не своя, носится по коридорам прокуратуры?
Не ответив ни на один из вопросов, следователь пододвинул к нам фоторобот молодой женщины:
– Вам знакома эта личность?
Не зря эти шедевры именуют роботами, хоть и фотографическими. Красивая внешность с застывшими навеки чертами лица. Как-то не верилось в ее реальность. Казалось, она всю жизнь провела неодушевленным предметом – манекеном.
– При жизни мы ее, слава Богу, в таком виде не видели, – заявила Наташка и оглянулась на меня, ища поддержки. Я подтвердила это заявление, для убедительности пристукнув скоросшивателем по столу. – Потому что не видели… и все. – Посмертно, если этот факт имеет место быть, тоже. Имеется в виду, в бронзе, как памятник…
Владимир Александрович укоризненно покачал головой:
– Подробностей, где вы ее не видели, не надо. Достаточно того, что эта женщина или похожая на нее вам не известна. Правильно?
Наташка собралась было заартачиться. Ей не хотелось врать на сто процентов. По вполне понятным причинам. Если разделить фоторобот на отдельные детали, уголок рта, половинку брови или кончик носа всегда можно примерить на знакомых, и они подойдут им, как родные. Подруга успела разинуть рот, я вовремя себя подстегнула и, перекинув ей скоросшиватель, который все это время вертела в руках, уверенно ответила:
