Вчера Брендона развлекал Алекс, а сегодня я решила, что химера — это моя забота.
За окном вовсю буйствовала весна. И запахи кружили голову даже в наших каменных джунглях, заглушая ароматы еды.
— Скоро праздник пришествия Отхурона, бога обезьян, — внезапно произнес Брендон, глядя при этом в окно, а не на меня.
Я не сразу поняла, к чему это он, потом вспомнила:
— Как раз в этот праздник ты должен будешь везти главного жреца в его колеснице?
— Да, причем один, раз ребят из храма изъяли. — Брендон кривовато улыбнулся и уткнулся в тарелку с супом.
— Если все еще будет идти следствие, то жрецу придется прогуляться пешком или использовать аэротягу. — Я сосредоточенно наблюдала за химерой, пытаясь понять, о чем он думает. Так увлеклась, что даже нижнюю губу стала покусывать. Дурацкая привычка, от которой мне никак не избавиться.
— На каком основании? — уточнил Брендон, наконец-то решившись посмотреть мне в глаза. Конкретно сейчас он все равно не походил на жертву, но почему-то его очень хотелось пожалеть. — Я не преступник и вроде бы даже не подозреваемый. — Усмехнувшись, химера принялся собирать тарелки, свои и мои, складывая их на поднос. — Так что обязан буду явиться по первому зову. Думаю, меня попытаются забрать уже завтра, если не сегодня.
— Ты свидетель обвинения. — Я встала, уперлась ладонями о стол и уставилась на парня сверху вниз. Взгляд у меня, когда я хочу, довольно тяжелый, но Брендон лишь слегка нахмурился, продолжая делать вид, что очень занят уборкой посуды. — Мы не отдадим тебя храму, потому что ты свидетельствуешь против него.
— А потом? — Тарелки и стаканы внезапно закончились, так что химере пришлось приподнять голову и взглянуть на меня. — Потом я вернусь к ним…
— Нет! — со злостью, уверенно рыкнула я. — Не вернешься!
Это было бы очень нечестно, несправедливо, жестоко… Опасно! Очень опасно возвращать Брендона в храм, который мы ощутимо прижали благодаря его показаниям.
— Не понимаю. — Парень с интересом разглядывал меня, тогда как большая часть посетителей кафешки, сначала вздрогнув от моего рыка, убедилась, что ничего особенного не происходит, и снова занялась своими делами. — Зачем я тебе нужен?
— В смысле? — Я озадаченно посмотрела на химеру. — Тебя не вернут в храм по закону, понимаешь?
— А где был этот закон раньше? — с горькой жесткостью выдохнул Брендон.
— Закон надо тыкать носом в несправедливость. — Нахмурившись, я попыталась оправдаться: — Никто ведь даже не подозревал о том, что творится в храме.
Химера на это лишь скептически скривился.
Конечно, насчет «никого» я сильно преувеличила. Скорее всего, много кто знал, только не те, кого волновала справедливость. А самое обидное, что, если бы обезьяны так издевались над подростками из кошачьих, их бы гораздо раньше призвали к порядку. Мы гораздо спокойнее относимся к дискриминации тех, кто от нас отличается.
Очевидно, Брендон думал примерно о том же, потому что, когда мы уже поднимались в полупустом лифте обратно в отдел, негромко произнес:
— Мы ведь могли быть везунчиками, которых принимают сразу два рода, а стали изгоями, которых все презирают.
— Да ладно, в школе можно огрести и за то, что ботан в очках, и за то, что голова кудрявая или цвет волос не такой, как у всех, — тут же отреагировал Алекс. Уверенно, явно опираясь на собственный жизненный опыт. У него имелись по крайней мере два пункта из трех: кудрявая голова и редкий для барсов снежный окрас.
