– Да? А что же вы мне сразу не сказали?
– Я думал, вы в курсе! А это на что-то влияет? Вам не по нраву женщины-хирурги? – прищурившись, интересуется начмед.
– Нет, я бы выразился по-другому. Отношусь к ним с крайней настороженностью.
– Что вы этим хотите сказать?
– Как бы это поделикатней выразиться?
– Валяйте как есть, тут все свои.
– Профессия хирурга – это не просто ремесло. Это образ всей его врачебной жизни. Для того чтоб стать хорошим специалистом – нужно жить в отделении. Да, именно жить, не побоюсь этого слова. Все личные интересы надо отложить в сторону, а еще лучше – забыть их, хотя бы на время, и заниматься только одной хирургией. Я, к примеру, лет пять точно, а то и больше, прожил, в буквальном смысле, в отделении. Если ты не готов на такие жертвы, то не стоит и помышлять об этом. А женщина – прежде всего мать, и ей приходится выбирать между семьей и хирургией. Дети часто болеют, требуют к себе особенного внимания и прочее.
– То есть вы считаете, что женщина-хирург не способна стать матерью? – Егор Кузьмич с интересом смотрит на меня и вежливо пропускает в кабину лифта.
– Я этого не говорил! Любая женщина теоретически может стать матерью. Но не всякая женщина станет хорошим хирургом, если она к тому же возжелает стать хорошей матерью. По крайней мере, в экстренной хирургии, когда основной поток больных приходится на ночное и празднично-выходное время. Ты или мать, или хирург, нельзя разорваться! Выбирая долю плохой матери, хороший хирург-женщина с годами черствеет, и это может сказаться на дальнейшей работе. Так зачем идти непременно в хирургию? Есть масса других врачебных специальностей, где женщина будет себя чувствовать очень даже комфортно.
– Есть же много женщин-хирургов! – с вызовом посмотрел на меня начмед, когда мы начали движение в лифте.
– Как правило, если они классные специалисты, то несчастны в личной жизни. А если счастливы в браке, то посредственны в работе. Большинство из них – матери-одиночки. Какому мужику, простите, понравится, что его супруги постоянно нет дома? А каково детям, которые маму чаще на фотографии видят, чем вживую?
– О, батенька, да вы философ! – шутливо грозит мне пальцем Егор Кузьмич. – Осторожней с этим при Зинаиде Карповне, нашей заведующей, а то до чего-нибудь договоритесь. Она мать-одиночка!
– Я только между нами – тут же, надо полагать, все свои?
– Разумеется, я не побегу докладывать Зинаиде о ваших мыслях, – грустно говорит начмед, – но, доложу вам, вы во многом правы. Если не во всем…
Лифт останавливается на отметке «хирурги», металлическая дверь широко и приветливо отворяется. Начмед пропускает меня вперед.
– Дмитрий Андреевич, вы, серьезно, к нам прибыли из меркантильных побуждений? Или так, пошутили?
– Егор Кузьмич, разве такими вещами шутят? Я перед вами кривляться не стану: денежный вопрос в моем приезде – один из основных. Не только же из любви к искусству я к вам прибыл, хотя и это тоже присутствует.
– Да-да-да, понимаю! – кивает Егор Кузьмич, выходя следом за мной. – Только вы… как бы это помягче сформулировать?.. Попрошу вас при Зинаиде Карповне про денежную сторону своего приезда к нам не распространяться, – начмед натянуто улыбается.
– А какое ей, собственно говоря, дело до моих финансовых вопросов?
– Понимаете, – Егор Кузьмич мнется, – Зинаида Карповна женщина несколько импульсивная, взрывная. И, боюсь, вам не совсем понравится ее реакция…
