– Ничего страшного. Доктор Правдин опытный хирург, ты сама слышала его послужной список. Меня лично впечатлил! Я считаю, они без тебя вполне справятся.
– Слышала! Слышала! – вскакивает со стула заведующая, и хорошо заметно, как кровь прилила ей к лицу. – Только ничего у вас не выйдет! Вы меня поняли, доктор Правдин? Ваш заговор провалился! Я вам свое место не уступлю!
– Я пока на ваше место не претендовал, вроде? Чего вы сразу взъелись, что за ерунду насчет заговора несете?
– Пока не претендовал? Ну-ну! Я ни в какой отпуск не ухожу! Я остаюсь! Можете даже не стараться! Вам ясно? – она отводит от меня железный взгляд и, словно раскаленным сверлом, проходится им по начмеду.
– Я-я-ясно, – заикаясь, отвечает Кузьмич.
– Ну, раз вам ясно, то прошу теперь всех покинуть помещение! У меня много работы! Не смею никого задерживать! Оревуар! – Васильева берет из кучи первую попавшуюся историю болезни, открывает ее наугад где-то посередине и принимается сосредоточенно изучать.
– Мне когда нужно выходить на работу-то? – безмятежно осведомляюсь я. – Готов хоть сегодня приступить к исполнению своих служебных обязанностей!
– Спасибо за заботу! Сегодня как раз я дежурю, а завтра к восьми ноль-ноль прошу быть в отделении. И попрошу без опозданий! Куда деваться, – она картинно разводит руками, – так и быть, выделю вам палаты, раз вы у нас теперь числитесь. Но только завтра! Посмотрим, что вы за доктор такой замечательный. Рассказывать-то про себя вы славно умеете!
– Как вам угодно, мадам, – миролюбиво отвечаю я, – до завтра! Спокойного вам дежурства!
Начмед остается в кабинете и тихо закрывает за мной дверь.
Пока в кабинете заведующей стоит откровенный ор, я не торопясь осматриваюсь в отделении. Длинный, практически стерильный коридор, выложенный серой плиткой под мрамор, гладкие светло-голубые стены, а в конце виднеется пост медсестры. Две женщины в одинаковых отглаженных халатах с тревогой смотрят в мою сторону из-за рабочего стола.
– Добрый вечер, – здороваюсь. – Дежурите?
– Да, – бойко отвечает та, что помоложе, – дежурим. А вы – тот новый хирург, про которого все только и говорят?
Оказалось, что одну из женщин зовут Лена, и она – ночная санитарка, а та, что разговаривала со мной – Ирина Петровна, медсестра. Я не стал интересоваться отчеством шестидесятилетней Лены, раз ей так нравится, а сделал комплимент, сказав, что она не только великолепно выглядит, но и замечательно справляется со своими служебными обязанностями. В хирургическом отделении, исключая кабинет заведующей, царит идеальный порядок и неимоверная чистота. Давненько я не наблюдал такую аккуратность в медицинском подразделении, да и живая ночная санитарка – редкость в мегаполисе.
Ругань в кабинете не умолкает, а я, продолжая разговор, выясняю, где можно будет погладить свои халат и робу к завтрашнему дню и где поужинать. Халат и робу мне, как оказывается, погладит утром сестра-хозяйка, а накормят меня сегодня через полчаса, как только принесут ужин в отделение.
Тут за дверью заведующей вдруг наступает гробовая тишина, и наружу, тяжело дыша, вываливается мокрый и раскрасневшийся Кузьмич. Он зло захлопывает за собой дверь и, матюгнувшись одними губами, ищет меня взглядом.
– Ладно, девушки, до ужина! – благодарю я собеседниц и подхожу к начмеду. – Закончили беседовать? Куда теперь?
– Ох, ну и баба! – тяжко выдыхает Егор Кузьмич, ежесекундно промакивая вспотевшее лицо влажным носовым платком. – Вот сколько лет ее знаю, а в лучшую сторону так и не желает меняться. Везде ей одни враги мерещатся.
