– Доцент Петров хочет прооперировать вашего пациента с язвой!
– Как Петров? А я?
– А вы крючки подержите!
И как ты себя чувствуешь, знает только тот, кто сам прошел через это.
Возможно, этот самый Петров и неплохой хирург, и человек замечательный, но больного-то все же готовил к операции я. И я же буду вести его после операции. Не дай бог, какое осложнение приключится – я буду его исправлять. У нас так заведено, и тут ничего не попишешь. Сам доцент больного готовить не станет, для этого есть лечащий врач. В многопрофильной больнице одни оперируют, а другие – лечат.
– Не нравится? Идите в другое место работать, – любит повторять наш заведующий. – На ваше место очередь, как в Мавзолей!
Он прав, в Питере устроиться в хирургический стационар почти нереально. Человек с улицы просто так в него не попадет – обязательно кто-то должен составить протекцию.
У нас в отделении есть так называемые «волонтеры». Это молодые, способные доктора, из числа тех, кто уже прошел ординатуру, аспирантуру; есть среди них и кандидаты наук. Всех их объединяет одно: страстное желание трудиться в хирургическом стационаре. Но вот досада, их не берут – все ставки заняты, причем треть ставок закреплена за доцентами и консультантами. Они не дежурят по ночам, а в выходные и праздничные дни в больницу и носа не кажут, хотя каждый из них оставил нам номер мобильного для экстренной связи. Мы пару раз пытались дозвониться до них в ночь с субботы на воскресенье. Гиблое дело – звонок проходит, а трубку никто не берет.
Волонтеры ведут в поликлинике амбулаторный прием, а после основной работы приходят на хирургическое отделение, чтобы подежурить по вечерам и в выходные дни, причем абсолютно бесплатно. Цель одна – чтоб их заметили и взяли на освободившееся место, если уйдет кто-то из штатных хирургов. Иногда срабатывает.
На бедных волонтеров сгружают всю черную работу и писанину: они и за санитаров, и за медсестер, иногда как врачи ассистируют на операциях… но ничего сложного им не доверят. Многие через полгода не выдерживают и, плюнув на все, уходят в другое место – вдруг там удача улыбнется?
Судьба к большинству из них несправедлива: парни пашут как проклятые на добровольных началах, а в штат их так и не зачисляют. Проработал такой волонтер год-полтора, и вдруг появляется вакансия – думаете, сразу зачислят волонтера? У нашего начальства много всяких друзей, а у друзей есть дети, тоже прошедшие ординатуру-аспирантуру… дальше можно не продолжать. Волонтер, стиснув зубы, продолжает трудиться за штатом, рядом с новым членом команды.
Такое сомнительное трудоустройство идет во вред всем, и в первую очередь больным. Миф, что в Питере можно устроиться в хирургический стационар исключительно из-за своих феноменальных способностей – не более чем миф.
В-третьих, меня, как истинного авантюриста, всегда влекли неведомые дали. Мне хотя бы раз в два-три года обязательно необходимо куда-то выбраться. Бесцельно валяться на горячем песке возле теплого синего моря – не для меня. Я из той породы людей, которым «хлеба не надо – работу давай». И это не пафос, а стиль жизни! А тут больше пяти лет из Питера никуда не выезжал. Заржавел. Одним словом, срочно требовалось сменить обстановку.
В Питере не дают большие отпуска: всего 36 календарных дней в год, причем делят отпуск на две части: 28 дней и 14. Можно наоборот, но не все сразу. Есть испытанный, правда не мной, вариант, как удлинить отпуск: взять больничный лист, «закосить». Но я никогда подобными вещами не занимался и впредь не собираюсь.
