Склоняется к моему уху и зло спрашивает:
— Ну что, Кристина? Ты нашла в своей Америке то, за чем ехала?
— Да. Я получила хорошее образование.
— И оно сделало тебя счастливой?
Я немного от него отступаю и смотрю в лицо. Кузнецов сверлит меня ненавидящим взглядом.
— В чем дело, Егор? У тебя до сих пор бомбит? За восемь лет не остыл?
Он нервно смеётся.
— Мы все реально были тебе настолько безразличны, что ты никому из нас ни разу не позвонила, ни разу не написала? Ты специально удалилась из всех соцсетей, чтобы мы ничего не знали о тебе, а ты ничего не знала о нас? Тебе действительно восемь лет было глубоко наплевать на нас всех, что ты даже ни разу не приехала?
Я шумно сглотнула и обвила свои плечи руками.
— Что ты хочешь от меня сейчас, Егор?
— Сейчас уже ничего, Кристина. Сейчас уже ничего.
— Тогда в чем дело?
— Просто смотрю на тебя и не понимаю, как можно быть такой стервой. Такой хищной сукой. Так переступать через людей, с которыми была очень близка, и вычеркивать их из своей жизни.
Я ничего не успеваю ему ответить, потому что сзади раздаётся злой голос Максима.
— Егор, ты разговариваешь с моей сестрой! Выбирай выражения.
Кузнецов немного отстраняется от калитки, и Максим выходит к нам на улицу.
— Макс, она даже на тебя наплевала. И ты ее защищаешь?
— Что значит «даже», Егор?
Кузнецов осекается, а я хмыкаю про себя. Он не рассказывал Максиму про нас с ним. А сейчас своим «даже» проболтался.
— То, что ты член ее семьи, Макс, — находит он отговорку. А меня это только еще больше выводит из себя.
— Егор, а ты рассказывал Максиму, из-за чего вы в школе перестали общаться?
Самойлов удивленно на меня смотрит, а Кузнецов зло цедит:
— Скажи это ты ему, Кристина. Да, давай. Пускай Максим наконец узнает, что было в конце школы. А потом признайся вслух, что ты бесчувственная стерва, потому что даже несмотря на это, ты уехала. И ни разу не появилась.
— О чем вы говорите? — напряжённо спрашивает Максим.
— Ну же, Кристина, скажи ему. Скажи, как ты в итоге с ним поступила, — продолжает Кузнецов.
Меня уже всю трясёт.
— А ты, Егор, рассказывал Максиму, как ты собирался меня изнасиловать? В мой день рождения! Максим знает, что ему пришлось спасать меня от тебя? Когда ты был настолько пьян и настолько неадекватен, что силой утащил меня в какую-то комнату и стал срывать с меня платье. Я кричала и вырывалась, но тебе было все равно. Если бы не Максим, ты бы ведь на самом деле изнасиловал меня! Ты рассказывал Максиму, как он надавал тебе по морде за это?
У Кузнецова задергались желваки на щеках. Самойлов переводит взгляд с меня на него. Он тоже очень зол.
— О чем вы, черт возьми, говорите? — буквально выплевывает Максим, — Егор, — он оборачивается к нему, — ты действительно пытался изнасиловать Кристину?
Он молчит. Смотрит на меня немигающим взглядом.
— Да, Макс, пытался, — наконец говорит. — Я безумно сильно ее любил. А в тот день напился и не контролировал себя. Но ты действительно спас ее. И не только ее, но и меня. Потому что, если бы я все-таки это сделал, то никогда бы потом себе не простил.
Максим тяжело сглатывает.
— Ты никогда не говорил мне, что любил Кристину...
Кузнецов безразлично пожал плечами.
— А о чем тут говорить? Я ее любил, она меня нет. Мы встречались, но Кристина меня бросила.
— Почему?
— А это, дружище, — он похлопал Максима пару раз по плечу, — она пускай тебе сама расскажет. Затем он обернулся во двор дома и прокричал, — Настя! Нам пора.
