– Но это не повод иконами его увешивать. Тем более, такими странными.
– Тут нет икон, обратите внимания. Здесь картины, над сюжетами которых человечество размышляет всю свою многовековую историю.
–Человечество – да, – не сдавалась Инна, – но вы-то почему?
– Как сын Евы и не противившийся распятию Христа, я думаю об этом неустанно.
– Вы на себя грехи мира берете? – со смехом спросила Инна.
– О нет, лишь о своих грехах я плачу. И проистекают они от зла познания и невозможности противостоять искусу, – сообщил Андрей и показал жестом, куда следует пройти гостье.
Инна хмыкнула, повела бровями. Она уже поняла, что ее собеседник еще тот фрукт, который в софистике собаку съел и очень любит мистификации разного рода.
Через светлый коридор, пронизанный лучами заходящего солнца, они прошли в библиотеку. Полки с книгами по эзотерике и черной магии, психологии и средневековой истории, мировым религиям и философии удивили, но Инна удержалась от вопроса «Вы это всё читали?». Она предположила, что вся выставка – часть мистификации и тщательно созданного образа. Пока гостья рассматривала фолианты, дверь бесшумно отворилась. В кабинет вошла совершенно голая старуха с высокой царственной прической, длинными серьгами в виде хрустальных шариков на цепочках. Из всей одежды на ней был лишь полупрозрачный фартучек. Старуха подала кофе, печенье, крупный изюм в вазочке, фруктовые башенки канапе на тарелочках с серебряными двузубыми вилками. Молча поставив все на низкий столик, продемонстрировав дряблые груди и морщинистый зад, она царственно удалилась.
– Знаете ли, это уже перебор! – оскорбилась Инна. – У дамочки аллергия на одежду или у вас непорядок с головой?
– Это было напоминание о том, что молодость и красота не вечны, – спокойно ответил Андрей и стал разливать кофе.
– Если вы это шоу для меня устроили, то напрасно старались, – небрежно бросила Инна, отказавшись от угощения, но села в кресло и закинула ногу за ногу.
– Боже избавь. На всех гостей не угодишь, – ответил Балыков, грызя орешек, – мой дом – мои порядки.
– Вы явно хотите меня обескуражить и даже оскорбить, но я буду делать свою работу, – упрямо сказала Инна.
– Такой цели, уважаемая леди-сыщик, у меня нет. Вы мне не интересны ни как женщина, ни как враг.
– Ну, спасибо за откровенность, – хмыкнула Инна, – тогда я и вовсе отказываюсь найти достойное объяснение происходящему.
– Одна голая баба вас повергла в такую истерику? – засмеялся Андрей. – Я думал, что вы на своей работе всякого повидали.
– Нет, не одна голая баба, – не сдавалась Инна, – с момента нашей первой встречи вы всячески пытаетесь меня обидеть, вывести из себя.
– Пытаюсь соответствовать тому образу демона, который мне навязало ваше пылкое воображение, – Андрей протянул вазочку с печеньем: – Угощение не отравлено.
– А я уже стала подозревать, что съем кусочек и очнусь в наручниках в каком-то подвале, – сказала с презрением Инна.
– Экие у вас фантазии! – восхитился Андрей и стал хрустеть печеньем. – У меня и подвала-то нет, и наручников. Но есть винный погреб, с неплохой коллекцией. Правда, дегустировать вино под звуки музыки и неспешную беседу мне не с кем. Табеев всегда до неприличия трезв, а Горшенёву только дай воли – всё выпьет без разбору.
– Оставим дегустации до лучших времен. Давайте поговорим о деле. Госпожа Давлетова снова пишет жалобы. Начальство поручило мне ваш повторный допрос. Расскажите мне снова все по порядку об отношениях с Айгуль Давлетовой и не стройте из себя Мефистофеля. Может, вам хоть что-то известно о том, как она жила после отъезда из Солнечногорска.
