– Я немного в твоем в рюкзаке похозяйничала, извини, – мама произнесла это очень виноватым тоном.
Марк осмотрелся. Кухня была вылизана до блеска. Мама встала со стула, расстелила на полу газеты, поставила табуретку в центр комнаты, вручила сыну машинку.
– Очень прошу, – только и сказала она, щелкнула кнопкой на пластиковом корпусе машинке.
Машинка зажужжала. Марк послушно взял инструмент и принялся состригать мамины волосы.
– Давай позавтракаем, – после того, как стрижка была окончена, мама посмотрела на себя в отражении экрана мобильного телефона. – Знаешь, вот как раньше, собирались вместе. Ну, посидим вдвоем, блинчики будешь со сгущенкой?
Сын кивнул, не сводя глаз с книжки.
– Мам, – протянул Марк, – а тебе книжка-то зачем?
Мама взяла сигареты, чиркнула колесиком зажигалки, закурила. Сначала помолчала, глядя на волосы на газете, на блики солнечных зайчиков, прыгающих по стенам.
– Ты ж понимаешь, что муж мой пропал не просто так.
Марк напрягся.
Мама впервые так говорила об отчиме. Раньше просила и Дашку, и Марка называть его папой. И они так и делали, тем более, что отношения сложились теплые, по-настоящему родственные.
Мама сняла обручальное кольцо, с которым не расставалась со дня свадьбы. Марку тогда было семь лет, а Дашке едва исполнился год. Родной папа разбился в аварии: пьяный водитель выскочил на встречную полосу.
– Что такое говоришь? – Марк чувствовал себя крайне неуютно.
Мама чуть улыбнулась, и у уголков ее голубых глаз собрались морщинки.
– Знаю я что он с Дашкой сделал. Знаю зачем, – мама стряхнула пепел. – Я Дашку так любила. И люблю. А он взял и забрал ее.
Марк понурил голову, к горлу подступил комок.
За окном цвела сирень, синее-пресинее небо без единого облачка. Ребятня бегала по двору, в догонялки играли. Теплый ветер шуршал яркой зеленью деревьев.
– И я найду. Заставлю ответить за то, что натворил.
У мамы покраснели глаза, она вытерла выступившие слезы рукавом толстовки.
– Где ж его искать-то? – совсем растерялся сын.
Ему хотелось плакать, но он не смел. Не перед мамой, это расстроит ее еще больше.
– За зеркальными дверями ходит, – отозвалась мама, открыла книгу и поднесла к лицу Марка схематичное изображение двери, собранной из осколков разбитых зеркал. – Нужно найти пять зеркал, из которых соберу обратно дверь, открою ее и позову.
Марку стало нехорошо.
– Мам, а как же я? Неужели меня оставишь? – прошептал Марк, облизнув пересохшие губы.
Мама потрепала сына по волосам.
– Ни в коем случае. Все это – никак не означает то, что тебя кто-то бросит.
– Что за зеркала?
Мама погладила книжку.
– Хищные зеркала. Питаются плотью, радуются чужой боли, становятся от нее сильнее.
– А что за зеркала были в кладовке? – Марк сам взялся за сигареты, думал, что мама будет ругаться, но она только подала зажигалку. – Какие-то другие?
– Да, – мама кивнула. – Зеркала с могил. Умеют только открывать двери. А вот хищные, если напоить их своей кровью, еще и откроют дверь именно там, где находится то, что нужно.
– Нос не откусят? – нервно усмехнулся Марк.
– Не откусят, – мама чуть улыбнулась.
Впервые за последнее время.
– Почему именно пять? Или их существует всего пять?
– Нет, существует их очень и очень много, – мама встала, скомкала газеты вместе с остриженными волосами, выбросила в мусорное ведро.
Провела рукой по голове. Марк нахмурился. Соберу обратно дверь.
– Что значит «соберу обратно»?
