– Дела… – задумчиво протянула Нинка после сказанного подругой.
– Дела в спецчасти, дура, а у нас только делишки! – попыталась за этой шуткой успокоить себя Костромская. – Ты не обижайся, Нинусик! – она хлопнула ее по спине. – Самой тошно. Правда, Ванька на это не подписался тогда. Судимых, говорит, в первую очередь начинают таскать, даже за мелочевку. Потом я ушла, но водки у них оставалось навалом, и они могли добазариться до чего хочешь.
– Вот, что… Поскакали прямо до Алика, – загорелась идеей Нинка. – Расскажем ему что и как, а то утром менты зашевелятся с новой силой. Видала, как эта следовательша мягко стелила! Прямо без хозяйственного мыла норовила влезть тебе в жопу.
* * *
Татьяна Владимировна с умилением посмотрела на дочь: разметав по подушке пышные волосы и подложив под щеку ладонь, Леночка безмятежно и сладко посапывала. Мать задержала руку около лица дочери – ей было приятно ощутить теплоту ее дыхания. Наверное, она проснулась все-таки от ее присутствия. Дочь перевернулась на спину, медленно открыла глаза и выпустила из-под одеяла розоватую пятку.
– Сколь времени, а мамуль? – Лена сладко потянулась и здесь же, не давая телу безвольно расслабиться, резким движением скинула с себя одеяло и, как была в ночной рубашке, вскочила на кровати. Обняв мать, она сверху уткнулась ей в волосы, а потом с силой потянула к себе. Падая на кровать вместе с ней, Лена попыталась завернуть мать в одеяло. Татьяна Владимировна не поддавалась, и они принялись хохотать и барахтаться на постели. На их смех и шум и появился из кухни глава семейства.
– Замуж тебя, Ленок, пора выдавать, а ты все с матерью воюешь! – с ласковой насмешливостью проговорил Владимир Сергеевич.
– Пап, ты бы лучше поставил чайничек, а? – никак не реагируя на его слова, пропела дочь. – Мама вон знает, что в девять мне надо быть на работе. Неудобно, если Виктор Павлович станет ждать, – она попыталась придать лицу озабоченность.
Владимир Семенович в ответ вздохнул, но вполне согласно побрел на кухню. Татьяна Владимировна, усаживаясь на кровать, поправила волосы.
– Кстати, я об этой краже… – заговорила она. – Вчера ты протарахтела-протараторила все с пятое на десятое… Ты, главное, не расстраивайся, у нас половина дел начинается с отработки фантастических версий. Нет прямых свидетелей – начинай с косвенных, расширяй круг их знакомых, только разумно, чтобы не влезть в непролазные дебри. И о бумагах… Как их переворошили: возможно, в какой-то последовательности, а то и вообще выборочно? Вариантов здесь уйма. Но если убедишься, что в бумагах рылись целенаправленно, значит это не фикция, и цепляйся за них мертвой хваткой. Правильно, сегодняшний осмотр вам многое может дать: вчера вы увидели одно, сегодня обнаружится что-то другое. Хотя я лично думаю, что там все проще. Свои же и поработали под пришельцев со стороны, прикарманили 260 тысяч и успокоились. Не исключено, если и руководство погрязло в аферах. Свяжись с Никишкиным, пусть даст ребят, без ОБЭП вам не обойтись.
Елена, зажавшись в уголке, слушала мать и вдруг неожиданно спросила:
– Мам, а почему ты ушла из облпрокуратуры, и мы снова переехали в Татьяновск?
Татьяна Владимировна удивленно взглянула на дочь:
– Почему столь внезапно? Вопрос сложный, а ответ долгий.
– Я думаю это было связано с делом Ромашинского, – не унималась дочь.
– Давай, в другой раз, – отмахнулась Обручева-старшая. Чтобы закончить на том разговор, она щелкнула Лену по носу, и та, легко клюнув на это, вновь забарахталась с матерью на кровати, пока сердитый голос Владимира Сергеевича не позвал их на завтрак.
