Кроме того, Ояма хотел реабилитироваться. Топтание у Ялу очень сильно подорвало и его репутацию, и престиж Японии. Поэтому ему требовался новый Седан[23] – большое полевое сражение, честное и открытое, позволяющее отмыть японских солдат от позора на Ялу. Так что он попытался атаковать в лоб, желая опрокинуть Имперскую гвардию при подавляющем численном превосходстве японцев.
Начали, как водится, издалека – с оперативного развертывания. Полки подходили по грунтовому шоссе от Ялу и занимали свои позиции в 10–12 км от позиций обнаруженного противника. Это там, на реке, не было возможности воспользоваться численным превосходством. А здесь же он хотел отыграться по полной программе.
30 марта наконец закончилась эта возня, позволив накопить под Ляо-Яном без малого 120 тысяч солдат и офицеров при 428 орудиях и 5 пулеметах. Ждать больше Ояма не видел смысла. Ведь, по данным его разведки, перед ним, окопавшись, находились всего две дивизии с усилениями. Превосходство получалось настолько подавляющим, что и не оставляло никаких сомнений в успехе. Главное – не топтаться, не терять зря времени.
Атаковали японцы по всем правилам классической европейской армии тех лет. Сначала шли большими походными колоннами. Потом на 5 километрах развернулись в широкий фронт малых колонн. Далее разбились на цепи, в которых и попытались достигнуть первой стрелковой позиции в 1,5–2 километрах от выявленных позиций противника. Фоном же их наступление должна была поддерживать полевая артиллерия, вводимая в оборот по мере выхода на огневые позиции. Батареи подъезжали. Разворачивались. И сразу открывали огонь на подавление по наблюдаемым целям. Красиво? Для европейских генералов тех лет – очень. Но что-то пошло не так…
Вся полевая артиллерия русских с комфортом расположилась на закрытых позициях. Где в естественных, где в искусственных. И управлялась из штаба корпуса. Связисты постарались – проложили к каждой батарее по своей линии. А еще они обеспечили телефонной связью наблюдателей с корректировщиками, часть которых расположилась на специально оборудованных НП на передовой, а часть – в корзинах воздушных шаров.
Вот эта артиллерийская служба и обеспечила теплый прием гостям. 87-миллиметровые и 107-миллиметровые полевые пушки сразу же включились в контрбатарейную борьбу, стараясь уничтожить артиллерию противника по мере ее поступления. То есть не давая занимать позиции и открывать огонь. А 87-миллиметровые и 107-миллиметровые полевые гаубицы взялись за наступающую пехоту. Плотно так. Основательно. Шрапнелью, благо что шла она по открытому полю и представляла для такого рода снарядов идеальную мишень.
Ояма уже обжегся на Ялу и прекрасно представлял себе огневое действие новой русской артиллерии. Поэтому наступление старался максимально массировать, будучи абсолютно убежденным в том, что малые силы русские перебьют без всяких проблем. Это там, при форсировании брода, было невозможно развернуть и задействовать достаточно войск. А тут – вполне. Поле же. Поэтому японцы постарались задействовать в наступлении как можно большее количество войск одновременно. Максимум, который подразумевал фронт. Так что, хоть они и понесли заметные потери от русской артиллерии, но сумели достигнуть первой пехотной позиции и накопиться там…
Ренненкампф, как укушенный, метался в здании штаба. Слишком удаленном от поля боя. Ему хотелось вскочить на коня, и туда… Но это означало потерять контроль над ситуацией. Ведь сюда стекалась вся информация… вообще вся. Сюда, а не в окопы…
