Со времени написания первого письма, прошло года два. Алина по-прежнему добросовестно обирала всё отделение, а меня держала в особенно жёсткой осаде. Управы на неё не было. Она прямо от дверей кабинетов уводила пациентов, совершенно не стыдясь своих поступков. Люда не отставала от нашего заведующего, и не гнушалась подбирать остатки с барского стола в виде зазевавшихся пациентов, мои дети заканчивали учиться в вузах. Денег на жизнь катастрофически не хватало, и подработать было негде. Нужда с любопытством заглядывала в моё окошко и грозилась ворваться в дом полноправной хозяйкой. О ремонте в квартире нечего было и думать. В то время я вынуждена была открыть свидетельство частного предпринимателя, чтобы хоть как-то свести концы с концами и сохранить приём. Устроилась на один из заводов нашего города, арендовала у них кабинет, и стала туда приглашать своих пациентов, чтобы Алина их не «скоммунизила». Тем самым, я сохраняла приём, зарабатывала деньги и получала возможность содержать своих детей. Тем самым, я ещё стремилась скопить немного денег на отпуск, и у меня стало получаться, жить честно, без зазрений совести. Я никому не врала, никого не обегоривала, я честно строила своё будущее.
О том, что у меня есть частный кабинет, Люда узнала случайно, и лютая зависть захлестнула её тугой волной. В тот знаменательный день она пришла раньше положенного времени на работу, а мы работали в одном кабинете в противоположные смены, и ушла в кабинет к заведующему, чтобы быть на гребне волны в отделении. Я торопилась на второй приём в моём «частном», и машинально закрыла дверь кабинета на ключ. Ключи же Люды остались запертыми, и она не смогла попасть на своё рабочее место, когда вернулась от заведующего.
Как она разыскала меня, до сих пор, не понимаю, но она пришла ко мне в частный кабинет с кулаками, криками и обвинениями. Глаза её горели дьявольским огнём, она кричала, брызгая слюной, что пыталась молотком открыть дверь и что-то сломала в замке, но ничего у неё не получилось – замок отказался открываться. Увидев обстановку моего частного кабинета, Люда обалдела, притихла, осеклась. Спокойно взяла у меня ключ и удалилась в глубокой задумчивости. Она обдумывала свои последующие шаги. Как я посмела так вывернуться? Не имела такого права, а посмела! Я должна была на коленях просить пощады, а вышло не так, как они с Алиной рассчитали! Не так…
Через какое-то время Люда стала просить меня взять её на работу. Медсестра Лина, которая работала со мной, вдруг взвилась от яростного возмущения, когда я сказала ей, что согласилась пригласить Люду на работу.
– Я не стану с вами работать, если придёт Людмила Николаевна! – воскликнула Лина, задыхаясь от возмущения. – Вы не знаете этого человека! Она же всё разломает! Она же и слова правды никогда не говорит, она, как вьюн, скользкая и подлая! Вы ещё наплачетесь с ней, но я тогда работать с вами не стану! – возмущённо кричала девушка, убеждая не брать на работу Люду. Я и соглашалась, и не соглашалась с моей медсестричкой. Я понимала, что Лина права, но Люду я считала своей подругой! Мы проработали уже достаточно много времени вместе с Линой, понимали друг друга с полуслова, и я не рискнула вносить дисбаланс в наши отношения. Я прислушалась к мнению Лины, а Люде отказала, сославшись на отказ шефа, у которого я сама работала.
А в поликлинике у нас произошли значительные изменения. Нашего заведующего отделением, Валеру, неожиданно сняли с заведования, не дав никаких объяснений. Сняли, и всё! Валера снова стал просто хирургом стоматологом. Что он переживал в это время, никто не знал, а Люда ходить к нему вдруг резко перестала.
