Кораблем управляли красные, для обману напялившие на себя чужую форму.
Эта ошибка могла привести к катастрофе – своими действиями полковник поставил под угрозу не только свой корабль, но и «Ласточку», чего допускать было нельзя ни в коем разе.
С «Пермяка» успели выстрелить еще трижды из имеющихся двух пушек, после чего на «Иртыше» начался пожар, но он продолжил движение в надежде сцепиться бортами с «Пермяком».
Судя по скоплению людей на палубе красных, численностью они значительно превосходили команду «Пермяка».
– Пли – последний раз скомандовал Жвакин – и полный вперед!
Он сам встал за штурвал и направил пароход прямо в лоб теряющего после повреждений ход «Иртыша».
В последний момент тот попытался уйти от столкновения с более мощным и тяжелым соперником, но только усугубил ситуацию, подставив под удар свой борт.
Скрежет металла, крики тонущих людей и накрывающая всех невидимая пелена смерти разорвали таежную тишь.
«Иртыш» медленно заваливался на правый борт, жадно глотая глубокой пробоиной холодную воду родной только по своему названию реки.
С палубы «Пермяка» его команда добивала пытавшихся сопротивляться красных и поднимала из воды своих и, умоляющих о сострадании, раненых красных.
Предателя – лжепрапорщика Карасева и сбежавших воришек – среди пленных не обнаружили.
– Видать, отчет держат перед Богом за свои грехи… – решили моряки.
Подняли на борт и легко раненного штабс-капитана Развина, удерживаемого на воде двумя матросами.
Он тут же принял команду «Иртышом» на себя, заменив полковника Жвакина, неподвижно лежащего подле штурвала, замертво пораженного шальной пулей.
Ясно было одно – «Ласточка» осталась один на один с преследователями, и шансов выжить у нее было немного.
Нападавшим не составит труда легко, как в тире, перестрелять незащищенную команду корабля с крутого берега.
А тем отвечать будет сложнее. Да, и артиллерии у них нет…
Так оно и произошло!
Пока «Ласточка» преодолевала излучины реки, преследователи по прямой обогнали ее, спешились и изготовились изрешетить корабль, вынужденный, как зверь во время загона, покорно двигаться по фарватеру к месту своей гибели.
Полковник Грузинов уже видел в бинокль торжествующие улыбки врагов и никак не мог принять решения – повернуть назад или продолжить движение?
– А вдруг «Пермяк» ужу захвачен? Тогда шансов нет вообще. Плыть практически рядом с берегом – самоубийство. Попробовать отстояться – бессмысленно, пройдет время, подойдет погоня с воды, да и с берега достанут лодками.
С берега застучал пулемет, и пули горошинами накрыли палубу и борта судна.
Мотор заглох и в наступившей тишине «Ласточку» понесло течением в сторону преследователей.
В омут, под берег, на котором захватчики и располагались.
Петр вздрогнул, когда ему сзади на плечо положили руку.
Он обернулся – сзади стоял иеромонах Авель, в руках его сверкнул кинжал.
Петр узнал свой нож по рукоятке, мастерски выточенной из кости и украшенной рисунком с изображением гибели неизвестной планеты.
Авель повел себя довольно странно для злодея – он зачем-то поднял вверх правую руку с ножом, а затем и левую, в которой у него был зажат непонятный предмет. После этого, пробормотав короткую фразу на непонятном языке, монах ударил этим предметом по лезвию ножа.
Лезвие от этого заметно завибрировало, издавая звучание, похожее на звучание варгана – язычкового музыкального инструмента, используемого сибирскими татарами и алтайцами.
