20. Глава 20 Год и десять месяцев назад Разговор с Мариной
Каждый его косяк был грамотно объяснен специалистом. Получается и оправдан с точки зрения психологии. И да – челюсть уже не ноет, как проклятая, почти сводя с ума ночами… ночью он спит, как и положено. Пока еще на препаратах, но раньше не брало даже сильное снотворное – уснуть мог только на пределе усталости. То есть польза от лечения есть.
Почему тогда он продолжает чувствовать себя мудаком? И особенно масштабным - именно сейчас. Будто накосячил в разговоре с Мариной еще сильнее?
Легче было бы покажи она хоть какую-то эмоцию… чтобы он понял, что к нему хотя бы относятся. Хорошо ли, плохо ли. А она и правда – будто выморозила его в себе. Но ей правда сейчас плохо, и он знал причину - мама Рита. Так что да – он не вовремя, хотя единственное чего просил, это позволить участвовать и помогать, как делает это близкий человек. Слишком о многом просил – быть рядом.
Он заметил ее издалека и узнал сразу, мгновенно… и сердце понеслось. Шел навстречу, не думая что делает и стоит ли это делать сейчас, потому что к разговору он точно не был готов. Топили эмоции, а… ум, скажем так, под их влиянием тоже пускал фейерверки. Он полностью включился уже в кабинете дока, никак не раньше, потому что вспомнить, что говорил Марине, было не то, чтобы сложно… Рядом с ней он был, как под наркозом, действовал и говорил тоже под ним – в дурной какой-то эйфории и беспричинной радости. Хотя почему беспричинной? Он целый год ее не видел!
- Мариша, Масенька… здравствуй! Ты вернулась! - тормознул он ее, схватив за плечи. И сразу же руки убрал, шагнув назад – она так посмотрела… его просто отбросило этим взглядом. Что там было – в выражении Маськиного лица? Сложно… Сейчас он сказал бы – усталая мука. Или досада. Но тоже усталая – будто через силу. Она словно жила через силу – потерянная, расстроенная, маленькая. И понять бы это сразу, отойти, но он уже не мог - все, что было в нем мужского, получило сигнал – спасти, защитить, прикрыть собой! Нормальное желание и порыв правильный, но...
И его уже несло. Сейчас он понимал, что шансов тормознуть разговор просто не было – слишком соскучился, слишком хорошо мотивировал его Михаил. Он поверил в себя и в то, что сможет.
- Пожалуйста выслушай, долго не задержу. Ты же знаешь каким я бываю настырным. Можешь молчать и ничего не говорить, если не хочешь, просто послушай! - нес он, понимая, что от ее желания уже ничего не зависит – рот у него открылся и хрен теперь его… просто не сможет и все! Марина тоже, наверное, это поняла и обреченно оглянулась вокруг.
- В машине тепло… я старье пока взял, но колеса ходят и в салоне тепло, печка хорошо работает. Пошли, будь умницей – на морозе неуютно, а ты без шапки опять…
А потом он рассказал ей все - как и доку когда-то. Начал грамотно, с самого первого своего ненормального по сути действия - похода на танцпол после похорон родителей. Объяснил его с точки зрения психологии, и тогда Маринка впервые… даже не взглянула на него, а скользнула взглядом в его сторону. А потом опять уставилась на ветровое стекло.
На него садились редкие снежинки, постепенно покрыв полностью, потому что снегопад усилился. Он будто укрыл и отгородил их двоих от всего мира. И это было настолько сильно – чувствовать ее рядом! Все ощущения обострились в разы, накрыло приятным возбуждением - эмоциональным и тем самым тоже. Как и положено, он чувствовал нормальный и правильный мужской голод к своей женщине. И не просто… а давний, лютый. Это усугубляло, конечно… мотивировало еще сильнее, но главной его целью не было. Он держался и готов был еще - сколько нужно, потому что голод этот должен быть один на двоих.
