Впечатления от приготовлений ко сну складывались в строчки:
Сад клином лег в звенящей тишине.
Круг фонаря, как пес, к ногам прижался,
И звезды осыпались на лицо сквозь сетку веток.
Тугой зеленоватый свет из плена
Деревьев черных и немых вверх рвался
И замирал над ними ореолом…
И были слезы продолженьем звезд,
И были сны пустой глазницей неба…
Ленинградцам, которые приехали после нас, повезло значительно больше: они отрыли какие-то ценные фрагменты скульптур, но они и пострадали больше нас. Многие заболели желтухой: пить воду из арыка было все-таки опасно.
Да и поездку в Крым едва ли можно было назвать отдыхом. Какой же это отдых, если с утра до позднего вечера мне приходилось, сдерживая дыхание, чтобы как можно меньше наглотаться пыли, бегать по этажам будущей гостиницы для военных под названием «Новая»? Ее наши рабочие строили неподалеку от Ялты, а я представляла плановый отдел московской строительной организации, в которой тогда работала, и мне приходилось каждые три месяца ездить в командировку.
Один раз и муж захотел со мной поехать. И пока я носилась с процентовками, договаривалась с генподрядчиками, составляла расценки и проверяла выполненные работы, он сидел за столом и переводил с древнегреческого. Только рано утром и поздно вечером мы могли позволить себе выйти к морю, чтобы немного поплавать и посидеть на берегу: там были необыкновенно красивые камни.
Долго потом жители поселка вспоминали день нашего приезда, когда мы ходили по домам с огромным тяжеленным чемоданом, набитым книгами, в поисках комнаты со столом наподобие письменного и чтобы непременно настольная лампа была…
Но все эти путешествия были из той, нашей прежней жизни, от которой, где бы мы ни находились, что бы ни делали, не могли получить удовлетворение. Тогда это было свойственно многим.
Потому и привозились отовсюду стихи, похожие на эти:
Зайдя на сорок пятый круг,
Дрожит состав решеткой окон.
Ползет червяк, отбросив кокон
Вокзала, весел и упруг…
В который раз себе совру,
Что зной смывает суетливость…
В который раз созреют сливы
И упадут сгнивать в траву…
Но путешествие в Петрозаводск было совершенно не похоже на прежние: мы впервые ехали не самовольно, а по благословению.
«Главное, чтобы муж в последнюю минуту не отказался», – с тревогой думала я. Но он-то как раз и собрался, и даже билеты купил, а вот я где-то прихватила простуду и все боялась, что муж, узнав об этом, сдаст билеты, поэтому и скрывала свою болезнь.
Мне это, надо сказать, удалось, и мы благополучно доехали до Петрозаводска, где никогда раньше не были. Но город нам увидеть так и не пришлось, запомнился один только вокзал: мы бегали по нему в поисках автобуса на Кондопогу, куда нам нужно было попасть. Автобус отправлялся через час, и пока мы его ждали, зашли в привокзальный магазин, чтобы докупить на всякий случай еще какой-нибудь еды, хотя нам она была не особенно нужна: мы продукты из Москвы везли, но муж решил, что лишняя пачка вермишели и десяток яиц все же не помешают. И еще муж купил небольшую плоскую бутылку коньяка.
– На всякий случай, вдруг замерзать будем? – сказал он.
А в промтоварном отделе я увидела кружевной белоснежный чепчик: дочке моей подруги Людочки пятый месяц пошел. И погремушку красивую выбрала, она мне очень понравилась.
Потом подошел наш автобус, и мы поехали в Кондопогу. По дороге стали расспрашивать пассажиров о деревне, до которой нам надо было добраться, но о ней никто не знал; одна женщина, слава Богу, нашлась.
