— Что случилось, Макс?
— Прости, я должен ехать. Мне жаль. — Он вошел в банкетный зал и громко произнес: — Прошу простить, но я должен ехать! Мне правда очень жаль, но срочный вызов!
— Что случилось? — удивился Влад Шептицкий. — Неужели нет ментов кроме тебя, Максим?
— Тут в соседнем районе беспорядок, — рассказывал Макс, тяжело вздыхая. — Похоже на почерк той банды, которую давно выслеживаем. Так что жду машину и еду. Надо опросить свидетелей. Дело на личном контроле.
Я сняла пиджак и протянула брату.
— Вот, возьми. На улице холодно.
— Прости, что так вышло, Уля. Но ждать не могу.
— Что ж... — пожала я плечами. — Если надо, то надо. Ты ведь опер. Я понимаю. Привыкла.
Мы зависли с ним на пару мгновений. Безмолвно смотрели в глаза и понимали, что опять теряем — просто убегаем от судьбы как от проказы. Ведь знаем — это плохо. Этого никто не поймет, не одобрит. Тем более теперь.
— Максим, я тебя подвезу, — разорвал наш зрительный контакт отец Никиты. Он был уже поддатый, изрядно выпил. Но на машине. — Не надо ждать водителя — водитель подан. Я тебя подвезу. Мне все равно домой. Завтра рано вставать... — сказал он и с глупой ухмылкой потер руки. — Думаю, Никита сам уже разберется как-нибудь... что там да как в первую брачную ночь.
Мой Макс смотрел на него с таким видом, что казалось, будто вмажет ему в морду. Но он просто пьяный. Это всего лишь алкоголь. Не более. И бить богатых депутатов — очень опасно. Даже для капитана.
— Никуда ты не поедешь! — встряла Ольга Юрьевна. — Ты много выпил, Владлен. Я среди присутствующих чуть ли не одна трезвая, — сказала она, роясь в сумочке. Затем взглянула на меня и с усмешкой добавила: — Ну разве что Уля еще в рот не брала... ни капли.
Они ушли.
А вместе с ними растворилась еще добрая половина приглашенных. Без главного гостя не было такой торжественности. Шептицкие уехали — за ними потянулись шишки, имен и должностей которых я даже не знаю. Ну и наплевать. Мне все равно.
В этой свадьбе больше нет ничего интересного. Давно уже за полночь. Люди разъезжаются. А нас с Никитой ждет холодная постель. Я и он. Он и я.
Содержанка и покровитель.
Только бы с Максом все было нормально...
— Идем наверх, — скомандовал мой пьяный и помятый муж. — Я кому сказал, — бахнул он кулаком по столу. Перевернув стаканчик коньяка. — Ты меня че, не уважаешь? Я твой муж, блядь. Мы в браке, Уляша... Поняла? Ты муж, а я жена.
— Наоборот, — присела я рядом.
— Чего?
— Ты перепутал. Впрочем, какая уже разница. Идем наверх, — взяла я его за руку. — Все равно ты ни на что не способен в таком состоянии. Даже не встанет.
— Че? — бравировал Никита. — Да я тебя сейчас... да я как...
— У-у, — мотала я головой, не веря обещаниям. — Давай идем. Чем раньше пойдем, тем скорее уснешь.
Вести за руку бухого парня — это как тащить упрямую собаку к озеру. Она не понимает, что ты хочешь от нее. Но упорно отбивается, чертя в песке глубокие борозды. В нашем же случае это были перевернутые стаканы, тарелки и объедки на полу. Скомканная скатерть.
Можно себя уверять в чем угодно. Но было ясно, что в браке я буду больше нянька, чем жена. Это было унизительно и жалко. Невольно думала о Максе — он не такой. Он совершенно не такой. Он сильный, крепкий. За ним как за стеной. Не то что этот...
— Привет, Ульяна.
Я застыла в полусогнутом состоянии. Над пьяным в стельку мужем. Мною овладели спазмы — било дрожью позвоночник, руки, ноги. Я не чувствовала языка, он будто исчез, я теряла дар речи. Хотела кричать, но не могла. Горло сдавливало, очень сильно — прямо до слез. Как будто рука. Беспощадная и грубая. Привыкшая к жестокости, насилию. Подчинению. Ударам.
