— Я Артур Аксенов, если слышал о таком. И я пришел забрать твою жену.
— Отпусти... — едва промямлил он. — Просто отпусти... я не буду мешать...
Это было вовсе не то, что я хотел услышать. Он просил пощады, чтобы бросить ее? Бросить Ульяну? Вот так, без боя?
— ОТПУСТИ ЕГО! — закричала она так громко, что звенел хрусталь среди бокалов.
Я ощутил ее пальчики на себе. Уля впилась ими в руку — будто рвала мой пиджак в районе бицепса. Но эти крашеные коготки в тот момент были просто укусом комарика. Моя хватка железна, руки в напряжении сжимают эту тварь. И я не успокоюсь, пока не задушу подонка. Даже не спрошу его имени — мне все равно, как зовут того, кто не достоин Фоминой.
Только я ее достоин.
Мне суждено стать ее первым. И единственным.
— Отпустить его?
— Да, отпусти! — защищала она свою тряпку. — Никита тут ни при чем!
— Ни при чем?
Я вздернул брови, как от удивления. Ведь оказалось, что жених моей Ульяны — временный пользователь моей собственности — он тут "ни при чем".
Ни при чем.
Вот оно что, оказывается. Никита здесь ни при чем. Он просто случайный прохожий. Незнакомый ей парень, который назвал моя девочку "своей невестой".
Что-то мне слабо верится в ее слова. Никита здесь при чем. Он тут даже очень при чем.
— Я сделаю все, что ты попросишь! — разрывалось ее сердце.
И причина — какая-то клякса на стене. Она даже не шевелилась. Больше не дергала руками, не дрыгала ногами. Перестала хрипеть и задавать мне глупые вопросы. Неужели задохнулся?
Это превратилось в цирк. Так нельзя.
— Хорошо... — непроизвольно засмеялся я. — Хорошо, Ульяна. Хорошо. Я это сделаю ради тебя.
Обнажил все тридцать два зуба и застегнул пару пуговиц пиджака. Которые соскочили, когда я ворвался в ресторан и всего на мгновенье потерял контроль.
Всего на мгновенье. Его хватило, чтобы я опять потерял лицо. Со мной случалось это каждый раз, когда перед глазами это тело. Эти волосы. Эти губы.
Я схватил ее за руку и рывком вдавил в себя как танцовщицу танго.
Уважаю танго — это скрытый секс. Прикрытая искусством ебля между мачо и горячей штучкой. Мне так хотелось сделать это с ней — сделать эту ласковую кису разъяренной львицей.
— Мне больно! — вскрикнула Ульяна.
Будто ее слова имели хоть какое-то влияние. Меня они только забавили.
— Тебе больно? Это хорошо. Люблю, когда больно. По-другому не умею... А ты? Что скажешь ты сама?
Я сжал ее бледные хрупкие плечики до синяков — будто пытался выдавить из этого плода вино. Дурманящий, налитый солнцем сок. Я сдавливал ее руками и вдыхал этот запах нектара.
А она трепыхалась. Вертела головой и с отвращением цедила боль за болью.
— Ненавижу тебя! Ты больной! Ты ублюдок! Сволочь! Тварь! Отпусти! ОТПУСТИ!
Она отчаянно визжала. Билась как воробушек в силках. Ведь воробушек знает — его скормят коту. Этот зверь уже стоит и смотрит на него. В воздухе витает безысходность.
Безысходность. Это мое второе имя.
Как она красиво дрожала. У меня в руках. Просто исходила дрожью. Словно от экстаза. От наслаждения мной. Я стал невольно предвкушать этот миг. Это мгновенье, когда мы сольемся с ней в постели. Или на столе. Или где угодно — хоть и здесь, прямо на полу. Я был готов схватить ее за бедра, задрать гребаное платье и прижать к стене.
Я пригвозжу ее всем телом и заставлю точно так же дрожать со слезами на глазах. Как сейчас. Пока еще все спокойно, я просто пришел и смотрю на нее. Смотрю на свою девочку. Ничего не делаю. Даже не трогаю ее почти.
