— Ты всерьез хочешь развод, Котенок? – опирается руками на верх машины. – А ты знаешь, что это для тебя?
— В каком плане?
— В плане, почитай брачный договор. Обдумай все хорошенько, а потом поговорим.
Пока я молчу в недоумении, Ярослав садится в машину и, опустив стекло с стороны пассажира, говорит мне:
— Поезжай после работы домой, так всем будет лучше. Мне, правда, плохо без тебя. Кстати, новое платье тебе идет, только цвет надо было потемнее.
Я опускаю глаза на платье, купленное вчера. Оно насыщенно-синего цвета, по-моему, красиво выглядит. Хотя в темно-синем я бы, наверное, смотрелась более элегантно. Такой одновременно строгий и привлекательный глазу цвет…
Когда поднимаю взгляд, Ярослав все еще смотрит на меня, перегнувшись через коробку передач. Сейчас в его глазах читается странная нежность. Это так ему несвойственно, что я невольно спрашиваю:
— Что?
— Почему-то увидел тебя сейчас… – он даже неловко усмехается. – Представил беременной. Знаешь, с животом такую…
— Что за бред… – тяну я, хотя в груди замирает сердце.
— Бред, – соглашается он. – Но я даже как будто этого хочу.
Он резко отстраняется, нацепив темные очки, я слежу за его лицом, но Ярослав специально прячется. Словно ему самому неловко за то, что он сейчас сказал.
Я беременная… Ну надо же, и это его не пугает. Он хочет этого. На секунду представляю нарисованную им картинку и думаю, что я была бы самой счастливой на свете. Мой ребенок. Я бы все сделала, чтобы он был счастлив. Я бы так его любила… Боже, как сильно бы я любила его!
Внезапно, за какую-то секунду, окрашенная серым реальность преображается, словно залитая золотым светом. И на душе становится так легко и ясно. Возможно, ребенок мог бы все исправить? Ярослав бы наконец оценил, что значит семья. И посвятил бы время мне и малышу. Вместо того, чтобы…
Реальность сваливается с той же внезапностью, что отступила. Вспоминаю, как сидела в приемной и даже плакать не могла от обиды и разочарования. Я разбита – вдруг осознаю это абсолютно точно. Как будто заглянула внутрь себя, а там нет цельной картинки, только множество осколков, и я даже не понимаю, все ли они от меня.
И вдруг становится смешно. Нездорово так, слишком нервно, но смешно. Ребенок? Я сейчас всерьез думала о ребенке? Я? Вот эта пустота над горой осколков? Что я могу дать ребенку, когда я просто не понимаю даже, кто я сама? Что делаю, куда двигаюсь, чем живу?
Я наклоняюсь и опираюсь локтями на открытое окно. Ярослав, подняв очки, складывает брови домиком. Это выглядит умилительно, правда. Если он хочет, то может быть просто лапочкой.
— А если я приеду не домой, – спрашиваю его, – а к тебе на работу, я опять застукаю тебя с рыжей?
Это длится всего секунду. Одну короткую секунду, как щелчок пальца, раз, и нет, но я успеваю это увидеть. Ярослав не ожидал такого ответа. Он слишком хорошо владеет собой, и не смотри я ему прямо в глаза, ни за что бы не поняла, что он растерялся.
Да, через мгновенье у него снова холодный равнодушный взгляд, расслабленная поза и презрительно поднятые уголки губ. Но я видела эту растерянность.
Потому что он был уверен: я скажу другое. И я даже сама не понимаю, почему этого не произошло. Почему я уцепилась за новую мысль, которая раскрутила мне реальность иначе. Иначе настолько, что я просто не могу поверить тому, что говорит сейчас мой муж.
— Хочешь, чтобы я ее уволил? – спокойно спрашивает Ярослав.
