Благодаря спокойному и благожелательному поведению Пирута, слезы отступили, а смущение куда-то испарилось. Я сползла наконец с алтаря на пол и, оглянувшись на того бога, на плече которого сидел Фрай, едва слышно попросила прощение. Все же ранее за мной подобных выходок замечено не было, возможно, некоторая истеричность и инфантильность поведения – это следствие перемещения в другой мир или омоложения?
Смущенно одернув юбку, более похожую на использованную ветошь в автомобильной мастерской, я подхватила Фрая и направилась в ту сторону, куда жестом показал Пирут. Николас, горестно вздохнув, прекратил бесполезные попытки привести в божеский вид свою обувь и пристроился слева от меня. Позади шел эльф. Я успела заметить, что остроухий уже отчистился от пыли и паутины, и выглядел так, будто и не побывал в переделке с инспекцией темных и грязных углов храма. Хмыкнув, я потянулась к уху дракона и шепотом поинтересовалась:
— Николас, за что ты так нашего ушастика?
Рыжик смущенно скосил глаза себе за спину и гулким шепотом на весь храм ответил:
— Я не специально, Призванная! Наверное, когда поскользнулся и пытался удержать равновесие и не уронить тебя, нечаянно толкнул его…
В этот момент Пирут остановился у маленькой и неприметной дверки, стыдливо прячущейся за колоннами слева от основного зала, и повернулся к нам лицом:
— Призванная, оставь своих мужчин здесь, во внутренний двор храма мирянам хода нет. Исключение делается лишь для тебя. — Николас возмущенно дернулся, но Пирут перебил готовое сорваться с губ рыжика возмущение: — Дракон, вход во внутренний дворик один – этот. Посторонних там нет, там безопасно. Ты можешь охранять свою госпожу здесь, с ней ничего не случится. Зато возможно ей повезет и с ней будет говорить кто-то из Тринадцати!
Пришлось мне отдать Фрая недовольному Николасу. Он и эльф сразу же встали по бокам от двери. А я шагнула вслед за Пирутом. Надеюсь, жрец не соврал, и мне не придется пожалеть о том, что Николас с остроухим остались снаружи.
Внутренний дворик оказался своеобразной комнатой без крыши. Оглядевшись по сторонам, я увидела каменные стены из того же пепельно-серого камня, что и фасад храма, почти полностью увитые зелеными ползучими растениями. То ли лианы, то ли плющ, но кое-где, особенно там, куда падал солнечный свет, виднелись мелкие бледно-желтые цветочки, напоминающие акацию. А на месте уже отцветших соцветий имелись миниатюрные зеленые ягодки вроде винограда.
Земля здесь была усыпана некрупным золотистым песочком. И меня вдруг совершенно неожиданно резанула тоска по дому. По песчаному пляжу у озера, недалеко от нашей дачи, по моим розам и лилиям. И по лесу, куда я ходила с еще маленькими сыновьями за земляникой… Я поспешно смахнула с глаз навернувшиеся слезы и принялась преувеличенно-заинтересованно разглядывать другие растения вокруг. Хотя, в общем-то, особо смотреть было и не на что. Три довольно раскидистых, явно плодовых дерева, не опознаваемой мной породы, и множество высоких напольных горшков с цветами, больше всего напоминающими гортензию из моего мира.
Пока я глазела по сторонам, Пирут собственноручно накрыл к чаепитию стол под одним из деревьев, в теньке, и пригласил меня присоединиться. И добродушно усмехнулся при виде моего опешившего лица:
— Долг каждого жреца Тринадцати — заботиться о своей пастве. Даже если это означает накрыть к чаю стол. Даже если это — вымыть немощному ноги. Даже если это…
