Открываю сумку и вытряхиваю часть содержимого на стол. Вываливается кошелек, косметичка, грёбаные носки с авокадо — и когда я, блин, разберу этот хлам, — а следом расческа и светящиеся ультратонкие… Нервно хватаю пачку, пока любопытное создание не увидело и не разгорелось любознательностью. Фух. "Опасный момент!" — голосом Гусева звучит в моей голове.
Так, нужны же резинки ещё. Одну снимаю с покосившегося хвоста на голове Полины, вторую со своей руки — домашняя привычка цеплять на себя резинки, чтобы в любой момент убрать с лица волосы.
Пока расчесываю и разделяю волосы на прямой пробор, курносая рассказывает про свой садик и воспитателей. Начинаю плести первую косичку, аккуратно захватывая темно-русые пряди. Детские волосы отличаются от взрослых, они тоненькие и очень мягкие, если их неплотно сплести, коса растрепится за пару минут. Интересно, ее цвет станет темнее? Как у отца?
— У тебя красивые волосы, — говорю малышке. — Такие длинные!
— Когда мне будет десять лет, я их покрашу! Папа мне обещал!
— Прямо в десять лет? Ничего себе.
— Он сказал, когда я стану взрослой. Десять это же уже взрослая!
— А я не красила волосы до двадцати лет, представляешь?
— У тебя красивый цвет, как у Рапунцель. А у моей учительницы танцев черные волосы, она не красивая. А ты красивая!
— Спасибо, — смеюсь над простотой детских суждений. Вот так вот: светлые волосы хорошо, темные — плохо. Интересно, своего папу она тоже причисляет к некрасивым?
— И мне не больно, ничуточки! А то бабушка все время так волосы тянет!
— А мама? — задаю вопрос просто для поддержания разговора, правда. Никаких тайных замыслов. Но у такой классной девчонки, должно быть, и мама классная.
— Полин, мы же договаривались, что ты в кабинете сидеть будешь, — прерывает на самом интересном месте низкий нервный голос.
Но мне и не интересно, да. И нечего так на меня смотреть, будто я государственные тайны выведываю тут у его ребенка.
— Я прическу делаю. Красиво? — звонко спрашивает Полина отца.
Тот отпускает мой взгляд, попутно заставив звенеть внутри каждый нерв, и переключается на дочь. Его лицо тут же смягчается до незнакомого мне выражения. Это что, любовь?
Я̶ ̶т̶о̶ж̶е̶ ̶х̶о̶ч̶у.
— Красиво. Заканчивайте и поедем, — мягко говорит брат-близнец Дьявола. Или это просто версия доктора Джекилла, а мне все время являлся Хайд?
Заканчиваю первую косу, скрепляю своей синей резинкой и приступаю ко второй. Чертовский снова скрывается в кабинете, очевидно, не желая разделять со мной одно помещение. Что ж, это глубокое презрение обоюдно.
Только захватываю первые три пряди, как звенит идиотский входной звонок. И кого тут принесло в субботу и без ключей? День ведь не для посетителей. С секунду размышляю пустить ли нежданного гостя, но потом решаю, что не пустить будет идиотизмом, когда, очевидно, офис работает.
Из коридора слышатся шаги, и каким-то шестым чувством я понимаю, что это Артем. Иногда мне кажется, что он прошел какие-то курсы, где говорилось: не давай девчонке и шанса забыть о тебе, и к седьмому свиданию она будет твоя! Но мне даже нравится, что он такой целеустремленный, давно я не чувствовала себя такой востребованной у противоположного пола. Ещё бы не маячил один темноволосый Черт на горизонте…
— Артем! — кричит курносая и спрыгивает со стула, даже не подумав, что я тут, вообще-то плету вовсю.
Она влетает в объятия младшего Чертовского, тот приподнимает ее на руках и громко чмокает в лоб.
