Ход с дамы пик - страница 25

– Принимается, – кивнул Синцов. – А может, зашла в парадную пописать, а какой-нибудь ревнитель морали пошел за ней и воспитнул ее таким образом.

– А что, есть следы того, что она мочилась? Или у нее штаны были спущены? Или поза характерная? – спросила я.

– Нет, – помедлив, ответил Синцов.

– И судя по тому, что даже профнепригодный следователь идентифицировал ее как бомжиху, с целью ограбления за ней вряд ли кто-то пошел.

– Так что, Маша, наша клиентка? – спросил Андрей.

– Похоже, что наша, – вздохнула я. – Без видимых мотивов. Сходим с тобой на место? Хочу сама глянуть.

– Без вопросов, хоть сейчас.

– Ладно, поехали дальше.

– А дальше труп гражданки Базиковой, шестидесяти лет, которая в субботу возвращалась домой с дневного спектакля в Мариинском театре.

Такая благообразная пожилая дама в стареньком, но элегантном плаще, в сумочке – театральный бинокль, сама сумочка – антиквариат, бисером вышита. Один удар ножом в спину, смерть на месте. Здесь хоть осмотрели прилично, фототаблица пристойная, не стыдно показать. Выезжала Корунова из городской прокуратуры, она себе и дело забрала в производство.

– Вера-то нормальный следователь, очень скрупулезная, по делу наверняка все отработано как надо.

– Да, – согласился Андрей. – К ней претензий нет.

– А почему городская это дело забрала? – спросил Горчаков. – Оно что, сложное? Или социально значимое?

– Пожалуй, второе, – ответил Андрей. – Базикова – известная театральная художница. Это убийство всколыхнуло общественность.

– Что взяли?

– Взяли заколку из шляпы, старую, никому не нужную вещь.

– Может, заколка из слоновой кости? – сразу зафонтанировал Горчаков. – У моей бабушки такая была, ею шляпку пристегивали к прическе, чтоб ветром не сдуло.

– Вот-вот, только заколка была железная и даже перламутром не инкрустирована.

– А что хоть тетушка смотрела в театре? – спросила я.

– Не смотрела, а слушала. «Пиковую даму». И злодей над этим поиздевался.

– Каким образом? – спросили мы с Лешкой в один голос.

– Вытащил программку спектакля и положил ей на рану сверху.

– Значит, комфортно чувствовал себя на месте происшествия, – пробормотала я. – Преступник с низким уровнем риска.

– Переведи, – потребовал Синцов.

– Готовится к преступлению, тщательно планирует его, выбирает наиболее благоприятное место, время и жертву.

– Согласен, что место, время и жертва были благоприятными. Это фэбээровские штучки?

– Ага.

– И что ФБР советует в таких случаях для установления преступника?

– Нужно понять, что является нормальным с точки зрения этого человека, и перейти к следующему этапу: узнать, что является логичным с его точки зрения. А потом пойти и задержать его.

– Это так тебя учили?

– Я потом, Андрей, расскажу тебе много интересного про фэбээровские штучки, – пообещала я. – А пока мне нужно подумать.

Весь вечер, пока я пыталась запихнуть в ребенка ужин, проверить его уроки и заставить его почистить зубы, во мне тихо свербило желание достать из сумки обзорную справку и еще раз проштудировать ее с карандашом в руках, глядя на календарь и на карту города. Кое-что из прочитанной днем информации не давало мне покоя.

Наконец мое чадо улеглось в постель, и я пришла пожелать ему спокойной ночи и поцеловать в носик и лобик. Весь в меня, думала я, глядя, как сын вертится в постели, не обнаруживая никакой сонливости, хотя шел уже одиннадцатый час. Весь в меня, наследственная сова. А утром не поднять. Бужу трижды: первый раз за полчаса до времени «икс», потом за десять минут, при этом он подтверждает, что услышал, как я его бужу, и общается со мной совершенно разумным голосом, но это обманчиво – на самом деле он продолжает спать и отвечает мне чисто машинально. И только на третий раз он врубается, что пора вставать. Как-то бабушка пожаловалась, что начала его будить, спросила, будет ли он есть на завтрак манную кашу, он совершенно сознательно, как ей показалось, ответил: «Да», а потом нагло отказался от каши. Ребенок же мне доказывал потом: «Ма, она меня спросила, пока я спал, я бы ей на всё „да" ответил…»