– Дак она и не вернётся! Пока очухается – её уже и звери задерут. Руки-то связаны! И на голове мешок! Нас она не видела, мы сзади подкрались. Даже если и оклемается, никогда нас не опознает.
– Меня, может, и не опознает, а тебя-то – наверняка! – расхохотался мужчина, чей голос был грубее, он явно принадлежал человеку постарше. – Дивно она тебе морду-то распластала! Меченый ты теперь!
– Тьфу, ты, окаянный! Весело ему! – парень в сердцах плюнул. – А у меня кровища так хлестала, что всю рубаху измарал, не девка, а кошка дикая! Жене-то чё я теперь скажу?
– Вот про кошку и расскажи ей! – снова раздался смех Назара. – А я погляжу, как супружница тебе другую щёку распластат!
Любаша попробовала пошевелить руками, но они были крепко связаны. Она лихорадочно соображала, что же ей теперь делать. Надо как-то спасаться. Но как? Судя по голосам, мужиков было двое. Того, что постарше, зовут Назар, а молодого – Влас. Что она может против них, да ещё со связанными руками?
– Может, нам её это… добить? – шёпотом спросил Влас.
– А другой дороги у нас и нет, вот только стемнеет чуток, – сурово ответил Назар, а потом рассмеялся:
– А мы сначала попользуем её, прямо тут, в лесочке, на мягкой травушке! Может, ей понравится, дак ещё и благодарить нас станет!
Мужики дружно загоготали.
Любушка замерла, внутри у неё всё похолодело. Она понимала, что спасти её теперь может только чудо. Молить злодеев о пощаде – бесполезное занятие, этим она их только раззадорит.
Страх сковал её, слёзы полились из глаз. Стало так горько, что она всхлипнула от отчаяния.
– Слыш-ко, никак оживает девка-то наша! – раздался голос Власа.
Любаша замерла.
– Дак сунь ей кляп-от в рот, чтоб не заблажила, не дай Бог, – глухо отозвался Назар.
– Сам и сунь, раз такой умный! А с меня уже довольно!
– Боишься девки? – громко засмеялся мужик. – Дак ты морду-то ей больше не подставляй!
В это время позади послышался звон колокольчика.
– Знать-то едет кто-то! – испуганно сказал Влас. – Не дай Бог, эта дура блажить начнёт!
– А ты там попридержи её! – строго наказал ему Назар.
Влас наклонился над Любашей, совсем рядом послышалось его дыхание, сквозь мешковину были видны очертания его головы. Он процедил сквозь зубы:
– Лежи тихо, молчи, коли жить хочешь!
Девица попыталась приподнять голову и застонала от боли.
– Цыц! – злобно прошептал Влас и накрыл ей рот ладонью. Грязная мешковина прижалась к Любиным губам.
Девица уже уразумела, что ей всё равно не жить, хоть молчи, хоть не молчи. Звон бубенцов всё приближался, и она понимала, что это её единственная надежда на спасение. Она разомкнула сжатые губы и, что есть силы, впилась зубами в палец Власа. Тот взвыл от боли и отдёрнул руку от её лица. Люба стремительно повернулась на бок в противоположную от мужика сторону, приподнялась всем корпусом и перевалилась за невысокий бортик телеги, почти под ноги приближающейся тройке. Она сильно ударилась плечом и головой, но выбирать не приходилось: либо жизнь, либо ушибы. Уже теряя сознание, Любушка услышала, как Влас заорал:
– Гони!
И телега загромыхала, удаляясь.
Очнулась Любаша в повозке. Рядом сидела миловидная дама в широкополой шляпе, из-под которой видны были белокурые локоны. Васильковые глаза её смотрели на девушку с участием.
«Совсем, как у Василки», – подумалось Любушке.
– Очнулась, милая, – проговорила дама приятным голосом. – Ох, и напугала же ты нас с Кузьмой!
