– Ваня! Ну, до чего же ты всё принимаешь буквально, – укорил его Симон. – Тогда сложилась именно такая ситуация. Вот и пришлось. Теперь они знают нас в лицо. А тебя нет. Но нам необходимо за ними последить, присмотреться… Вот это я и имел в виду.
Учители стояли, а Иван, раздвинув в стороны, не вошедшие в рюкзак пожитки, сел на диван.
– Вы думаете, это так просто? Что я им скажу? Здравствуйте? Не хотите ли со мной познакомиться? А они мне: – Зачем это? И уйдут в поле ходьбы. Мне за ними бежать и упрашивать?
– Никуда они пока что не уйдут. Они, оказывается, неплохо устроились в нашем мире. И совсем недалеко во времени. В Париже. В тысяча шестьсот шестьдесят четвёртом году. Мы их там нашли весной. Довольно искусно изображают купцов с Востока. Тюрбаны, халаты…
– На каком языке они говорят?
– Вот это, я думаю, не важно.
– Но всё-таки. На французском или … На Востоке языков много. Мне бы их послушать, чтобы изъясняться.
– Они сами ни какого-либо восточного, ни французского не знают. Впрочем, я тоже их не слышал, а Штенек не способен определить. У него лингвама нет.
Иван в задумчивости потёр щеку.
– Ладно, послушаю, разберусь.
– Не в том суть, разберёшься ты с языками или нет. Этого, возможно, и не надо будет. Им постоянно нужны носильщики.
Сарый захлюпал носом от смеха, напомнил фразу, когда-то давшую Ивану путёвку к самостоятельному выходу в поле ходьбы:
– Это, Ваня, может. Может быть, силы поубавятся, чтобы…
– На то и надеемся. Ты, я думаю, им понравишься сразу. В Европе того времени малый ледниковый период в самом разгаре. Люди мелковаты, по сравнению с твоими современниками. А язык… Изобрази из себя немого или выходца из не этих мест. Так будет, пожалуй, лучше. Во всяком случае, они не должны знать, что ты их понимаешь. К тому же нам нужен пока не переговорщик, а наблюдатель. Так что… Что, Ваня?
Иван изобразил на лице кислую мину, словно его обидели.
– Как что, Симон? Вы же знаете, что я собрался, и не один, в перливый Лондон. Завтра поутру мы здесь все соберёмся. Неужели кроме меня никто не сможет быть наблюдателем?
– Можно, конечно. Но ты сразу попадёшь к ним на глаза, как могущий перенести больше остальных. К сожалению, таковых у нас не густо. Ты же забираешь с собой и Арно, и дона Севильяка, а они могли бы тебя заменить.
– Это удар ниже пояса, – сказал Иван и вспомнил Шилему. – А он запрещён.
– Кем?.. – Иван не ответил на вопрос Симона, и тот продолжил: – Перестань, Ваня. День-два реального времени погоды не сделают. В Лондоне появишься часом позже, часом раньше. Невелика потеря. А тут… Тарсены пока там. Но, кто знает, что у них в головах. Носильщиками они пользуются уже несколько дней.
Иван вздохнул, с печальной улыбкой глянул на Учителей. Они ждали его решения.
– Когда Вы меня, Симон, вот так начинаете уговаривать, мне становиться неприятно это слышать. Лучше уж скажите напрямую, мол, надо. А то вокруг да около ходите… А! Не привык я к просьбам, высказанным таким образом. Куда я должен пойти?
– Вот и прекрасно! Идти тебе надо… – Симон назвал координаты точки зоха.
Раннее утро – предтеча знойного дня. Центр Парижа. Торговая площадь. Многоголосица: людей, занятых продажей и покупкой, ржания лошадей, мычания пригнанного на мясо скота, блеяния овец, кудахтанья кур…
Чуть в стороне от торговой площади у двухэтажного строения столпился с десяток человек, казалось, всех цветов кожи – от розово-белой до тёмно-ночной. Все они друг друга знали, за исключением одного. Он сегодня подоспел сюда раньше всех, принял позу скучающего повесы и ни с кем не общался. Выше любого из них на две головы, с мощным торсом, без признаков полуголодного существования, он, тем не менее, одеждой не отличался от остальных. Она была ветхой, он в ней спал и ел, о чём говорили помятости и обильные пятна на голубых когда-то панталонах и рубашке апаш. Лицо и руки в давней грязи, а запах немытого с рождения тела сливался с таким же амбре собравшихся.
