«После второго курса мы были на общеинженерной практике в г. Каунасе на комбинате синтетических волокон, – вспоминает Сергей Ельченинов. – Михаил был в другой половине группы, и с нами не ездил.
Мы жили в общежитии Каунасского политехнического института. Ночью 22 июня толпа местных пацанов горланила под окнами песни на немецком и кричала «Зиг хайль» и «Русс Иван сдавайся». К счастью, у нас хватило ума не выйти на групповые разборки. Но накануне отъезда было решено оставить письмо-обращение к местному населению».
«Обращение» напоминало письмо казаков турецкому султану: «… а если вы по ночам «Зиг Хайль» кричать будете, то танк с постамента может съехать…» Сочиняли вместе, а записывал Сергей.
Студенты уехали, а розовая матерчатая салфетка, исписанная шариковой ручкой, осталась лежать на столе рядом с пузатым графином.
«Наверное, эта салфетка до сих пор подшита в каком-нибудь «деле», – пишет Сергей Ельченинов. – Когда вернулись в институт, декан сказал, что всей мужской половине группы необходимо подойти для беседы к начальнику первого отдела, потому что пришла «телега» из каунасского политеха с требованием разобраться и примерно наказать.
Начальник первого отдела, пожилой, возможно воевавший, дядька с белорусской фамилией «Друца», для беседы, а вернее допроса, вызывал по одному. Мы решили говорить все, как было, но не указывать на того, кто писал. Так и сделали. Объяснительные наши собрали, подшили.
Потом Друца пригласил всех вместе и выслушал групповой рассказ. Спросил: «Так кто же писал?», мы ответили: «Вместе». Он отпустил нас с миром и даже пальцем не погрозил. Я тогда, честно говоря, испугался, потому что отчислить могли на раз-два.
Месяца через три подходит ко мне Михаил и сообщает, что был у Друцы, и тот ему сказал, что ответ на каунасскую «телегу» не удовлетворил руководство, и они требуют конкретного автора салфеточного письма и готовы провести графологическую экспертизу. Я сказал, что писал я, и почему писал. После этого оставалось только ждать последствий.
Недели через две, перед самым Новым годом, подходит ко мне Михаил и говорит, что про салфетку можно забыть, и последствий никаких не будет. И не было. Не знаю, какую роль он в этом сыграл и какие у него были отношения с первым отделом, но тогда большой камень упал с моей души, и за это я Михаилу очень признателен»…
1983-й. Осень. Тот самый отряд «Спутник-83». Талдомский район. Село Кошелево. Ходорковский – командир. Дмитрий Мурзин – комиссар. Задача первого – организационная, обеспечить работой и нормальным заработком, и чтобы баня работала, и ребята были довольны, второго – подавать пример.
«Мы с ним долго обсуждали, что хотеть от картошки, – говорит мне Дмитрий. – Он ставил задачу: заработать денег честным трудом. На картошке это очень сложно. Но идея мне понравилось.
Я уж точно не помню цифры, но приблизительно. Если за три недели мы заработали 100 рублей, то те, кто занял второе место – пятьдесят, а некоторые вообще оказались в минусе.
Как это было достигнуто, не помню. Вопросами нарядов я стал заниматься позже, когда уже работал мастером в стройотрядах». «Закрыть наряд» – это уговорить заказчика принять работу, даже сделанную не очень качественно. У Ходорковского получалось…
Подозреваю, что не всем «бойцам» отряда «Спутник-83» нравилось слишком серьезное отношение к мероприятию их командира.
