В таком виде Кагеро нашли обеспокоенные друзья, сначала не разглядев ее, полностью вжавшуюся в подушки, а затем ужаснувшись состоянию.
– Чем вы меня вчера опоили? – чуть слышно спросила она, найдя в себе силы заговорить.
– Кагеро, это было просто снотворное, – испуганно ответила Тора, опускаясь рядом. – Ничего больше…
Она никогда не видела такой реакции на свои снадобья: обычно они даруют крепкий восстанавливающий сон, а не усугубляют измученное состояние.
Кагеро ничего не ответила, только покачала снова опущенной на ладони головой.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
– Похоже, я стала терять форму… – она нашла силы горько усмехнуться. – Вчера я допустила целых две ошибки, и обе могли мне стоить жизни: повернулась спиной к человеку, которого считала другом, и выпила то, что мне дали, даже не спросив. С таким же успехом я могла выпить и яд…
– Кагеро, простите… – Асунаро, предусмотрительно державшийся на расстоянии, чувствовал себя неловко в такой ситуации, но она не дала договорить, жестом останавливая его.
– Советник, я прекрасно понимаю, что это были не вы. Мне просто надо еще немного времени, чтобы это осознать.
Разговор с друзьями изматывал: она не могла больше сдерживать воспоминания и те начинали брать над ней верх. Кагеро попыталась встать, но потерпела неудачу: в висках пульсировала кровь, и она измученно посмотрела на Итачи.
– Помоги мне, пожалуйста, подняться, – тихо проговорила она и протянула дрожащую слабую руку.
Итачи бережно удержал ее и хотел было проводить к выходу, но она сама выпустила руку и сделала несколько шагов в сторону внутреннего двора.
– Прошу вас, – она обернулась к Торе и Асунаро. – Не ищите меня сегодня. Я выйду из комнаты сама, когда мне станет немного легче. Сейчас я… не способна адекватно все воспринимать.
С этими словами она медленно удалилась, придерживаясь за стены и лестничные перила, оставив друзей в тягостном молчании, которое немного погодя прервал Итачи.
– Я знал, что ей нельзя было давать снотворное, – нехотя признался он. – Но она была вчера в таком шоке, что это казалось единственным разумным выходом.
– Почему нельзя? – спросила ошарашенная результатом своих действий Тора.
– Видишь, в каком она сегодня виде? Если бы снотворное помогало, Кагеро бы ночами не махала катаной на заднем дворе. Татегами рассказывал, что в таком состоянии – когда ей плохо физически – она не может контролировать воспоминания. А ей есть кого и что вспоминать: Саме, Кайри, свои потери и близких людей. Они приходят к ней, разговаривают и снова умирают на ее глазах. Пока Кагеро бодрствует, она так или иначе справляется. Но во сне это происходит как наяву, и, принимая снотворное, она не может проснуться и избавиться от кошмара: она вынуждена проживать эти воспоминания от счастливого начала до трагического конца.
Ошеломленная таким откровением и тем, что поспособствовала возвращению кошмаров подруги, Тора прижалась к молчавшему мужу в поисках поддержки, и тот обнял ее.
– Такое ощущение, – тихо проговорила она, справившись со своими переживаниями, – что этот палач сначала пытал тело Ооками, а потом переключился на Кагеро и добивает ее душу.
Асунаро крепче прижал жену к себе и ответил:
– Этот человек не мог знать, что она так отреагирует на его действия…
– Но нападение было именно на Кагеро, а не на нас! – возразил Итачи. – Разбойник был только один, и он точно знал, куда она направилась. Кроме того, он превратился в тебя, а не в того же Ооками или меня. Палач словно знал, чье нападение будет самым болезненным: если бы я на нее напал, она бы скрутила меня в два счета, а от внезапного появления еле живого еще утром мужа сразу бы заподозрила неладное.
