Так вот как думает обо мне сын мельника? Вот почему он меня выбрал? Решил – соглашусь на разврат?!
От их речей у меня потемнело в глазах и закружилась голова, внутренности стиснуло льдом. Это был только первый удар.
Я была на грани обморока, но изо всех сил сражалась с небытием, с ужасом представляя, что будет, если меня найдут здесь без чувств. Замужество произойдет быстрее, чем я думала.
Засов на двери сарая оглушающе звякнул. Дверь открыли пинком. Но еще до того, как створка грохнула об стену, братья юркнули в солому, что твои мыши. Брошенные фонари упали на пол. Раздался звон, и мир погрузился в полумрак.
Пьяный, с красными навыкате глазами, мельник на ощупь полез на сеновал. У меня все замерло в груди.
– Эй, невестка? НЕВЕСТКА? – Возможно, пьяному казалось, что он шепчет тихо, но мельник ревел так, что тряслись стены сарая.
Мельник нащупал что-то в ворохе соломы и, развязав штаны, заерзал, пристраиваясь. Темная тень в соломе активно отбивалась от пьяного.
– Неве-е-естка! – Язык пьяницы заплетался. – Вот недотрога! Будь же ласковей!
Невестка не собиралась таковой быть и уже откровенно дралась и брыкалась.
Я в немом ужасе затаилась в своем убежище.
По углам шуршали сыновья мельника, стараясь тайно, под покровом тьмы выскользнуть из сарая. Судя по всему, они точно знали, что представляет из себя их отец в пьяном виде. По деревне ходили слухи, что он до смерти забил их мать. Хотя сам мельник уверял, что жену у него украли чертовы фейри.
– Невестка! Не будешь благоразумной, я расстрою свадьбу. Тогда не бывать безродной девке частью нашей семьи! Старуха тебя назад не пустит, деньги она уже взяла! На улицу пойдешь себя продавать!
Возня и молчаливая борьба продолжалась, пока я не услышала громкое ругательство, и все стихло.
Посмотрев вниз, я увидела мельника, стиравшего морок с лица, в ужасе смотрящего на сына.
Перед моими глазами померк мир, хотя солома, на которую бросили фонари, разгоралась ярче, озаряя все вокруг.
Я уже ничего не хотела! Лишь бы проснуться, лишь бы как-то очнуться от этого кошмара! Но ужасу не было предела.
– Вон она! – крикнул один из братьев, указывая на меня пальцем. Я резко открыла глаза и поняла – меня обнаружили. Четыре страшных, искаженных похотью и бешенством лица смотрели вверх, прямо мне в глаза.
– Я первый, не смейте влезать, щенки! Сливки я снимаю! – Мельник оттолкнул жадно смотревших сыновей и, приставив лестницу, полез наверх.
Глаза мельника бешено горели на почерневшем от ярости лице.
Я поняла: меня сейчас не только по очереди изнасилуют эти четверо, но и изобьют до смерти. А если я все-таки выживу, то завтра они сыграют свадьбу, окончательно закрепив все права на меня у этой гнилой семьи, и этому кошмару не будет конца.
Я в ужасе попятилась. Мне ясно представилось, какая меня ждет судьба, и внутри что-то хрустнуло, ломаясь.
Любой расхочет жить, если его и без того горькая жизнь переросла в сплошное унижение и не проходящий страх.
Я уперлась спиной в дверцу сарая, через которую забрасывали сено на верхний ярус.
Покрасневшая пьяная рожа мельника показалась над соломой. Хрипя от натуги, пьяница перевалился через край и, задыхаясь, протянул ко мне волосатые руки. Лестница позади мельника скрипела и билась о край, это сыновья лезли вслед за отцом, не желая отставать.
Что есть сил я прижалась к доскам, отворачиваясь и зажмуривая глаза, чтобы не видеть этих похотливых рыл на фоне жарко горящего сена.
