Под навесом автобусной остановки стоял мужчина в сером костюме с галстуком. Он курил, рассеянно скользя взглядом по проезжавшим мимо машинам. На лавочке рядом с ним стоял чемодан. Соня подошла. Увидев её, мужчина смутился. Выплюнул сигарету. На его выбритых, слегка впалых щеках проступил румянец.
– Сонечка, ты?
– Да, я. Вы что, уезжаете?
Саша очень долго молчал. Казалось, искал слова. Потом произнес:
– Как видишь.
– Можно спросить, куда?
– В Ленинград. У меня там мама. Я ведь тебе про неё рассказывал. Помнишь?
– Так вы сейчас – на вокзал?
– Конечно.
– Вас проводить?
– Спасибо, не стоит. Ведь у меня – один чемодан.
– Когда вы назад приедете?
– Никогда.
Соня огляделась, будто ища на лицах людей, идущих по тротуару, какое-то объяснение. Подошел автобус. Трое мальчишек, перебежав дорогу, сели в него. А Саша остался. Он опять закурил.
– Приехал твой папа.
– Папа?
– Ну, да.
– И мама его впустила?
– Он здесь прописан.
Их глаза опять встретились. Соня морщила носик, из-за чего ее взгляд казался насмешливым.
– Он – твой папа.
– Мама его впустила?
– А как она могла его не впустить? Объясни мне, как?
– И вы уезжаете?
– Уезжаю.
– Навсегда?
– Да. Но я тебе напишу. И мы с тобой еще встретимся. Обязательно.
– А зачем нам встречаться?– спросила Соня, медленно сев на лавку,– ведь у меня есть отец. Вы сами это сказали.
– Но разве мы – не друзья?
– Нет, мы не друзья, потому что я…
Её рот закрылся.
– Что – ты?
– Я бросила музыкалку!– крикнула Соня, подняв глаза,– вы горы свернули ради того, чтоб я поступила! Купили мне пианино! Вдолбили маме, что я – способная! Занимались со мной, чтоб я, бездарная гадина, кое-как тянула программу! А я взяла и свалила из этой долбанной, сраной школы! И дверью хлопнула! Представляете, что я сделала? Ну какой я вам теперь друг?
Саша помолчал и ответил:
– Ты совершила ошибку, Сонечка. Но мы все ошибаемся. Одни – реже, другие – чаще. Да. Я очень хотел, чтоб ты достигла высот, которые оказались мне не по силам. Видимо, не судьба. Ты уже взяла документы?
– Да, да! Взяла! И разорвала! А знаете, почему?
– Не знаю. Скажи.
– Меня рвет от мысли, что вы пытаетесь вылепить из меня какую-то ерунду, как из пластилина! Я вам – не пластилин! И я вам не дочка! И мне четырнадцать лет! И я вас люблю!
Через две минуты опять подошёл автобус. Саша уехал. Соня осталась на остановке. Она сидела там до утра. Никто её не искал.
Солнечным, сентябрьским вечером тысяча девятьсот девяносто второго года к одному из подъездов пятиэтажки на улице Молдагуловой подкатила черная « Волга»– ГАЗ 31 02. Ее номера указывали на то, что она принадлежит государственным органам. Три старухи, галдевшие у подъезда, при виде «Волги» разом умолкли и пристально проследили, как она втиснулась между милицейскими « Жигулями» и Скорой помощью.
– Персоналка,– определила одна из них, прищурив глаза на номер. Вторая бросила:
– Подполковник какой-нибудь, высокое руководство нынче на мерседесах гоняет.
Третья молчала. Пассажир «Волги» , вылезший еще до того, как водитель заглушил двигатель, не тянул и на подполковника. Это был мужчина лет сорока или чуть за сорок, среднего роста, худой, небритый, стриженный по-мальчишески: челка длинная, сзади-коротко. Вышел он с «дипломатом», то есть с портфельчиком из разряда тех, которые стало модно называть кейсами. Темно-синий костюм сидел на нем, как сшитый по спец заказу, но он был точно сшит не за один год до того, как его носитель стал разъезжать на казенной «Волге». Интеллигентов в таком костюмчике, куда проще представить где-нибудь в электричке, с двумя батонами колбасы под мышкой и газетенкой перед заспанными глазами, чем в персоналке, с кейсом. А вот кейс был хорош. Именно с таким ходил тогдашний премьер-министр, взахлеб проклинаемый всей страной за то, что вытаскивал её из смертельной пропасти как-то очень бесцеремонно. Аккуратно захлопнув дверь персоналки, интеллигент достал сигарету и закурил. Потом скользнул взглядом по окрестным домам с ярко отражающими багровое солнце окнами, по спортивной площадке, кишащей юными футболистами, по забору профтехучилища, по машинам, по гаражам, по притихшим бабкам, и– зашагал к подъезду. Одна из бабок– та самая, которая никак не прокомментировала его приезд, решительно преградила ему дорогу. Он попытался столь же решительно обойти её, но она успела схватить его за рукав.
