– А когда наступила смерть?
– Да часов семь-восемь назад,– ответил судмедэксперт, – около полудня.
– Юлька, за мной,– скомандовал Хусаинов, и, взяв из вазы конфету, направился к входной двери. Проходя мимо усатого капитана, бросил ему:
– Ты – тоже.
Плотно прикрыв за собою дверь, которая от нажатия затрещала, три офицера спустились к почтовым ящикам над заплёванной межэтажной площадкой, и закурили– каждый свои.
– Ну, что у тебя?– спросил Алексей Григорьевич участкового.
– Десять лет они тут живут,– сказал капитан,– ну, точнее, жили. Квартира досталась им от какой-то родственницы Артемьева, уж не помню, какой. Жили вполне тихо, хотя и пили. Ни от них, ни на них никаких сигналов никогда не было.
– Она тоже квасила что ли?
– Да так, слегка, по интеллигентному. Тем не менее, год назад из школы её поперли. Она там русский язык и литературу преподавала.
– А муж её где работает?
– На Туполевском заводе, мастером. Вечерами пашет в фирме «Заря», неофициально. Начальник ему-заказы, а он ему-половину денег.
– А что он делает?
– По квартирам ходит– карнизы вешает, люстры, зеркала, полки и всё такое.
Кивнув, Алексей Григорьевич строго глянул на Клеменцову.
– Что он тебе сказал?
– Что он ушел на работу в семь или даже раньше. Жена спала. Вернулся в семнадцать тридцать. Дверь была заперта. Ключ жены-на месте. Ничего, вроде бы, не пропало.
– Он хорошо смотрел?
– Какое там-хорошо! В истерике бился.
– А третий ключ у них был?
– Он точно не помнит.
– Она ждала кого-нибудь?
– Он не знает.
– Он точно был весь день на работе?
– Да, я проверила.
Дверь семьдесят четвертой открылась. Вышел врач с саквояжем. Спускаясь, он произнес:
– Можете продолжить допрос. Но только сначала труп уберите. Я полагаю, он вам больше не нужен.
– Организуй,-велел Хусаинов своей помощнице. Та направилась вниз, стуча каблуками. Врач пошел следом. Капитан с Хусаиновым докурили молча. Гася окурок о стену, следователь спросил:
– А что за старуха в семидесятой живет?
– Фамилию знаете?
– Нет, не знаю. Зовут ее Вероника Валерьевна.
– А, Мартынова!– сплюнув, проговорил участковый,– что она вам наплести успела?
– Пока еще ничего. А что она может знать?
– Ровно ничего она знать не может– кроме того, кто с чьей женой спит, кто на детских площадках собак выгуливает и кто квартиры сдает, налоги не платит. Раньше она ко мне каждый день таскалась, бубнила, какие все кругом сволочи. Как-то раз у меня было дел по горло, я ей об этом прямо сказал. А она– как будто не слышит, сидит, мозги компостирует. Я и рявкнул: « Ты расскажи, как при Горбачёве все Вешняки твоей самогонкой были заблёваны! Праведница нашлась! Пошла вон отсюда!» С тех пор ко мне– ни ногой. Сейчас она вам расскажет, какой я взяточник и охальник!
– А ты сегодня с ней говорил?– спросил Хусаинов, спускаясь к третьему этажу. Капитан шел рядом.
– Возле подъезда столкнулся с ней, когда шёл к Артемьевым. «Что, говорит, случилось, Сергей Сергеевич? Да Ленку Артемьеву, говорю, убили». Она заахала. Вот и весь разговор.
– А не рассказал, как убили?
– Я сам не знал. Да если б и знал– с какой пьяной радости стал бы этой лохудре оперативку выкладывать? Идиот, я что ли? Вот её дверь. Мозги мылом смажьте, если нет вазелина. Я вам больше не нужен?
– Спасибо, нет.
Милиционер, козырнув, вразвалочку удалился. Следователь нажал на кнопку звонка. За дверью заулюлюкало. Никаких других звуков не раздалось. Алексей Григорьевич ещё раз нажал кнопку, потом– ещё и ещё, держа с каждым разом дольше. Если бы он занимался этим сознательно, размышляя над тем, почему старуха не открывает, а не над тем, что случилось этажом выше, то ограничился бы, пожалуй, одной попыткой. Его размышления оборвал стук шпилек по лестнице. Это шла Кременцова. Два санитара тащили за ней носилки.
