— Она такая крохотная, считаю, мы уместимся и на одной кровати, — задумчиво ответила женщине, — только её надо бы помыть и переодеть.
— Одёжи для неё у меня нет, сама сошьёшь, могу дать рубаху.
— Спасибо, вот, — положила на стол небольшую, всего с ноготок серебряную монетку, я не знала, достаточно ли этого за проживания меня и девочки в доме вёльды.
— Убери, придумала тоже, — заворчала женщина.
— У меня есть немного, — настояла на своём, не люблю быть должной, а монетки мне выдал конунг, как полноправной участнице в походе.
Воины тихонько посмеивались, но одобряли действия Хальгорда, и только Бруно мне объяснил, что я своей готовкой пищи освободила мужчин от этой обязанности, чем существенно облегчила им жизнь. Так что, да я была полноправной участницей их экспедиции.
— Вот и оставь себе, думаю ещё пригодятся, — произнесла прорицательница, — бери, эта, кажется, не такая длинная, рукава только подрежем.
10. Глава 9
Алину привели спустя минут тридцать, Гудрун и, видимо, её подружка, заходить в домик вёльвы не решились, но и стоя у порога, всем своим видом показали, как они мне «рады». На их лицах было всё, и презрение ко мне, и превосходство, и даже немного зависти, и в то же время страха, перед вёльвой... мда, слишком открытые.
— Забирай никчёмную, конунг из жалости тебе раба подарил, — рассмеялась подружка, ростом не меньше Гудрун, такая же светлая, румяная и крепкая, тут же взглянув на соседку, убедиться понравилось ли той, что она сказала.
— Текла? Ты научилась говорить? — с усмешкой произнесла вёльва, — а я думала, тебе ещё в младенчестве языка лишили, а нет... хотя это слова Гудрун. Зайдёте к старой вёльве, или на пороге стоять будете?
— Нет, работы много, — недовольно буркнула Гудрун, пятясь от домика, — берите её, нам с вами стоять некогда.
— Спасибо, — кивнула, подхватывая девочку, притянула к себе и с удивлением стала смотреть, как две красотки быстро удаляются от домика.
— Трясутся как овечий хвост, — ухмыльнулась прорицательница, — а ты заходи, не бойся, кто с добрыми намерениями, того дом оберегает.
— Идём, — потянула малышку за руку, уводя от двери и достигнув нашего закутка, присела перед ребёнком, так чтобы она видела мою лицо, произнесла, — привет, меня зовут Эвелин, можно Эви. Ты будешь жить здесь, со мной и бабушкой Хейдой.
— Кхм…, — прорицательница подавилась смешком, услышав такое о себе, видно, бабушкой её ещё никто не называл.
— Присаживайся, здесь каша и лепёшка, — девочка продолжала молчать и настороженно на меня поглядывать, казалось, я её больше пугаю, чем старая вёльва, но голод поборол и, схватив со стола лепёшку, Алина откусив огромный ломоть от неё, пыталась теперь это прожевать.
— Ты не спеши, запей отваром, — проговорила Хейда, подала кружку с тёплым чаем и посмотрев на меня, хмыкнув, добавила, — добрая ты слишком, нельзя быть такой.
— Ничего, как-нибудь справлюсь, тем более я теперь не одна, — улыбаясь прошептала, — теперь у меня есть Алинка и ты, бабушка Хейда.
Баню в этот день мы так и не сходили, ребёнок, наевшись, уснул тут же за столом. Кое-как обтерев ладошки и смыв с мордашки грязь влажной тряпочкой, я унесла малышку на кровать. И до самого рассвета, под лучиной перешивала своё платье для девочки, её одежду проще сжечь в огне, настолько ветхая она была.
— Не спалось? — с улыбкой произнесла вёльва, поднимаясь с кровати, — вижу и отвар уже приготовила.
