— На почте что-то напутали, — стою на своем, сама не верю в свою ахинею.
— Очень странно, — подозрительно смотрит на меня. — Или ты мне чего-то недоговариваешь. Скажи правду, доченька, Витя проиграл наш дом?
Блин, правду говорят: сердце матери не обманешь.
— Пф-ф-ф, — машу рукой и усмехаюсь, стараюсь сделать беззаботный вид, — мам, что за глупый вопрос? Нет конечно. Дом твой, никуда не нужно съезжать. Я же говорю, ошибка вышла.
— А откуда у тебя деньги на такую палату? — продолжает свой допрос.
— Всем студентам, которые окончили консерваторию на отлично, выдали небольшой бонус в виде материальной помощи.
Боже, да откуда у меня такой талант к брехне? Пою как соловей.
— Спасибо, доченька, но не стоило тратить деньги, — мама тяжело вздыхает, — я бы и в обычной палате полежала.
По ее поведению я догадываюсь, что она пока не в курсе, что ей предстоит отправиться в Москву в частую клинику. Что мне тогда ей говорить? Откуда такие деньги? Надо придумать очередную правдивую легенду, да и не запутаться во всем этом грязном вранье. Аж самой становится противно.
А, может, Холодов передумает? Тогда и разговор этот начинать бессмысленно.
— Давай, ложись рядом со мной, — мама хлопает ладонью по краю кровати, — сейчас начнется мой турецкий сериал, посмотрим вместе.
С радостью стягиваю толстовку, затем разуваюсь и осторожно ложусь рядом, кровать здесь довольно широкая, можно смело двоим спать.
На экране появляется заставка сериала, и я на время выпадаю из реальности и погружаюсь в турецкие страсти.
Ближе к вечеру выхожу из больницы, на улице уже стемнело, и я набираю номер подруги. Она звонила мне несколько раз, но я отклоняла вызовы, хотелось побыть с мамой, а Олечка меня поймет.
— Привет, Кира, — быстро отвечает.
— Оль, привет, извини, не могла говорить, — натягиваю капюшон на голову и спускаюсь с лестницы. — Мама в больнице.
— Что случилось? — раздается встревоженный голос подруги.
— Инфаркт, но уже все хорошо, — осматриваюсь по сторонам, на улице малолюдно и я обреченно сажусь на край ступеньки.
— Мне очень жаль, Кир, — подбадривает подруга, — желаю твоей маме скорейшего выздоровления.
— Спасибо, — устало потираю лоб и обращаю внимание на автомобиль, который смотрится несуразно в небольшом дворике подмосковной больницы. — Расскажи как твои дела? Ты ходила куда-нибудь на прослушивания?
— Да, сегодня …, — с воодушевлением начинает подруга, но я мгновенно перестаю ее слушать, потому что переднее стекло крутой тачки опускается, и на меня смотрят два серых глаза, леденящие душу.
8. ГЛАВА 8.
Кира
— Оль, Оль, подожди, — пытаюсь перебить без устали болтающую подругу, — Олечка, я тебе перезвоню, мне надо срочно бежать, целую.
Разъединяю звонок и встаю со ступенек, отряхивая джинсы.
— Садись в машину, — я четко слышу его приказной тон и бегло осматриваюсь по сторонам.
Отрицательно качаю головой и закусываю нижнюю губу от волнения.
— Не хочешь поблагодарить меня за мать?
Его суровый вид вызывает во мне страх и панику. У меня словно ноги вросли в асфальт, и я не могу пошевелиться. Еще раз осматриваюсь и понимаю, что вокруг вообще никого нет. Если я сейчас сяду в машину и он меня прикопает в лесу, то меня никогда не найдут, потому что не будет свидетелей.
Только быстро растущее любопытство помогает мне сдвинуться с места. Молча иду к машине и сажусь в черную глянцевую тачку.
— Спасибо, что оплатили палату, — произношу тихо и не осмеливаюсь посмотреть ему в глаза. — Только я не понимаю зачем? Я ведь не дала вам ответ.
