— Здравствуйте, — говорю тихо и потираю леденеющие пальцы, — извините за беспокойство, я хочу узнать про отношения Софии с Холодовым.
Только женщина слышит громкую фамилию, как ее брови съезжаются к переносице от недовольства.
— Я не даю никаких интервью, — бурчит грубо и тянет дверь на себя. — Пошли прочь, журналюги гребанные.
— Простите, — повышаю тон и говорю уже в закрытую дверь, — но моя подруга в беде. Она попала в сети Холодова, ей нужна помощь.
Замираю и упираюсь лбом в косяк, сожалея, что сразу перешла к делу, надо было для начала расположить к себе убитую горем мать. Но лучик надежды возрождается, когда я слышу, как щелкает замок. Женщина еще раз осматривает меня с головы до ног и кивком приглашает войти, я ни секунды не мешкаю и ныряю внутрь.
Быстро разуваюсь и следую за женщиной, еле шоркающей тяжелыми ногами. Вхожу в комнату, и мой взгляд сразу же падает на цветную фотографию с черной лентой в углу. На ней изображена красивая улыбчивая девушка, и я сразу узнаю в ней Софию, даже светлый цвет волос не позволяет усомниться.
— Это Софочка год назад, — тихо произносит женщина, заметив, как пристально я смотрю на фото. — До встречи с этим зверем.
Оборачиваюсь к безутешной матери, она медленно садится в кресло и указывает пальцем на соседнее. Робко опускаюсь на край и внимательно наблюдаю за женщиной, которая в свою очередь не сводит взгляда со снимка.
— Это он ее заставил покраситься в темный цвет, — впитываю каждое слово. — Она с рождения была блондинкой, нашим ясным солнышком. А он подсадил ее на черноту, душу всю вымотал.
— Что вы имеете ввиду?
— Как только она начала общаться с ним, — не вооруженным взглядом видно, как она презирает Холодова, — стала другой. Замкнулась в себе, хотя меня постоянно убеждала, что все хорошо. Раньше рассказывала все о своей работе, о жизни, о путешествиях, а потом я слышала только «все нормально, мам» и «Марк сказал то, Марк сделал то». Все время грезила этим уродом. Ссорились они часто, Софа каждый раз приезжала к нам и рыдала ночи напролет. А на следующий день летела к нему как привороженная, стоило ему только пальчиком поманить.
Она тяжело вздыхает и переводит на меня расстроенный взгляд. Смотрит пристально, словно знает, что никакой подруги не существует.
— Так что передай своей подруге мой совет, пускай она бежит от него, пока эта черная трясина и ее не засосала, — женщина поджимает тонкие губы. — Я точно знаю, это он ее убил. Когда узнал, что Софочка ждет ребенка, то убил. А теперь мою девочку окрестили самоубийцей.
Меня мгновенно пронзает током, и все волоски дыбом встают. Вспоминаю его слова про залет, он же сразу меня предупредил, что отправит на аборт. Сижу в шоке и не могу пошевелиться. Возможно, девушка не захотела избавляться от ребенка и он… он ее… он ее того.
— Сердце матери не обманешь, — злостно тянет женщина, зависая взглядом в одной точке.
— Спасибо, — с трудом сглатываю, и продираю пересохшее горло. — Спасибо, что рассказали.
— Знаешь, ты так похожа на мою Софу, я как тебя увидела на лестничной площадке, думала, что доченька вернулась, — произносит грустно. — Но я ж еще не выжила из ума, сама же своими руками ее в гроб положила.
Мне становится жутко от ее слов, и я ежусь, словно по коже крадется холодный ветерок.
20. ГЛАВА 20.
Кира
В моей голове полнейшая каша. Пытаюсь навести там порядок и разложить услышанную информацию по полочкам, но у меня не получается. Перед глазами постоянно стоит фото девушки, и я начинаю тихонько плакать, чтобы остальные пассажиры автобуса меня не услышали.
