Когда за дверь вышла скрюченная старушка с облаком пепельно-розовых кудряшек, от патрульного кара остался только шорох гравия, где-то вдалеке, и полуживой парнишка на пороге.
– Матерь сущего! – женщина хлопнула в ладоши и громко крикнула внутрь здания. – А-а-арти! Помогите мне, здесь раненый!
– Кто же тебя так, неужто ироды проклятые издевались?
Рэйдан облизал потрескавшиеся губы и улыбнулся. Мягкие сухие пальцы гладили его по голове, убирая со лба волосы. Человеческое тепло нежно разливалось по всему телу, словно живительный бальзам. Старушка причитала:
– Ничего… ничего. Мы тебя подлатаем. Теперь ты с нами. Теперь ты дома. Рози не бросит. Как зовут тебя?
– Рэйдан, – еле слышно прошептал он. – Я деус.
– Как? – переспросила Рози. – Денус?
Рэйдан не стал поправлять. Какая разница, как его будут здесь звать? Дышать полной грудью стало легче.
– А-а-арти! – снова крикнула старушка, да так грозно, что казалось, из здания вылетят последние стёкла. – Я в свои шестьдесят быстрее бегаю, чем ты в шестнадцать!
На крики выбежали двое – мужчина средних лет и щуплый парнишка. Они помогли ему подняться и под руки отвели внутрь здания.
Утром Рэйдан почувствовал, как тёплый луч щекочет веки. Солнечный зайчик качался на жалюзи, игриво скользя по небритым щекам, залезая в ноздри и стараясь проскочить сквозь густые чёрные ресницы. В теле ощущалась необыкновенная лёгкость и свобода. Простыни были чистыми, кровать – мягкой, атмосфера – безопасной. В академии никто не позволял кадетам нежиться по утрам, поэтому последний раз такое блаженство он испытывал очень, очень давно. Если бы не ужасный голод, когда желудок от злости грозится переварить сам себя и соседние органы, Рэйдан провалялся бы ещё несколько часов, но зов природы заставил подняться.
Комнатка напоминала медицинскую палату: кровать, тумбочка, рукомойник с зеркалом, электронные часы на облупившейся зеленоватой стене. Датчиков, капельниц, видеокамер не было, но под простынёй Рэйдан был замотан в неприлипающие гиалуроновые бинты – с ног до головы, как мумия. Он чувствовал, что в них уже нет необходимости и, легко освободившись, подошёл к зеркалу. Шрамы от ожогов и порезов ещё остались, но он знал, что уже к вечеру они будут едва заметны. Процесс регенерации шёл полным ходом и приближался к финальной, четвёртой стадии. А вот щетина сама себя не сбреет…
Чистой одежды в комнате не оказалось, поэтому Рэйдан обернул бёдра простынёй и взялся за триммер, по счастью лежавший на полочке у зеркала. Он, конечно же, предпочёл был гель «АнтиДжил» с пролонгированной защитой до четырнадцати дней, но за неимением оного и бритва кажется вполне уместной. Монотонно жужжащий приборчик оставил небольшую щетину, но в целом полученный результат Рэйдана удовлетворил.
– Плюс десять очков к человечности, – подмигнул он своему отражению.
Видеть кудряшки на голове было непривычно. С двенадцати лет – как только его приняли в академию – он стригся очень коротко. Волосы, непомерно отрастающие после возрождения, тут же сбривались до привычной длины в три миллиметра. Рэйдан чуть замешкался, но, отметив, что в комнате довольно жарко, с явным удовольствием обрил голову.
Потрепав себя по густому чёрному ёжику и улыбнувшись отражению, он выглянул за дверь. В коридоре было темно и прохладно, обшарпанные двери закрыты, кроме одной – самой дальней. Оттуда доносились разговоры, звон посуды и запах чего-то жареного и наверняка невероятно вкусного.
