Даша сначала подняла одну бровь, потом вторую. Сморщила лоб. Вдруг её осенило и она кинула взгляд на последнюю парту. Костя сидел с каменным лицом, скрестив руки на груди. Лёня возвёл очи горе к потолку.
На мальчиков стали коситься. Кто-то ухмыляясь, кто-то проводя рукой по лицу, но постепенно весь класс сомкнулся взглядами на задней парте. Монахов с достойным похвалы усердием рассматривал ногти на левой руке.
Балагурами друзья были в детстве. Их сатанинские выходки остановились на подрыве школьной канализации, когда бачки унитазов бурлили и бурно извергались накопившимся за срок использования «негодованием». Бывали шалости и поменьше, и побольше. В чём-то ребята не были виноваты вовсе, а просто становились негласными соучастниками – то, что они могли просто проходить мимо никому и в голову прийти не могло. А то, что они не замешаны во всех бедах вовсе – и того подавно. Но, как говаривал им уборщик во время воспитательных отработок: «Вон оно как бывает, малышня, – сначала вы работаете на авто… нитет, авторитет, во. А потом ентот авторинтет уже работает на вас». Получите и распишитесь, кушайте, не обляпайтесь.
Куда позже подобное отношение их начало раздражать. Костя бросался в крайности и со своей знаменитой улыбкой всегда выходил сухим из воды. Разумеется, на них дико ругались, ещё громче кричали, но сделать ничего не могли. Взрослые долбились в закрытые ворота, осадная конструкция из морали и педагогических увещеваний неизменно, раз за разом терпела крах. Аргентин очень не любил авторитетов. Да и Лёня, в общем-то, тоже. Как и всякие подростки они пытались отыскать этот «авторитет» в самих себе. И как всякие подростки – не совсем понимали зачем он нужен, что из себя представляет и где его найти. Вскоре интерес к этому пропал. Зато появился авторитет, да. С весьма подпорченной репутацией.
– Червяки едят только те яблоки, что смилостивились упасть, – медленно, ни к кому конкретно не обращаясь сказал Костя. Смотрел он тоже, собственно, в никуда. – На такое яблоко и человек польстится, даже если не голодный. Проблема-то не в червяке, Инга Кирилловна, а в человеке. Ведь каким бы отвратительным червяк не был – двуглавым, к примеру, – не он виновник гравитации. И безволия.
Аргентин и классная руководительница встретились взглядами. Смотрели друг на друга долго, не отводя глаз. Видно было, что это игра, правила которой никто, кроме них не знает. Одноклассники перешёптывались, Даша закатила глаза, одними губами пробормотав: «Фигляр». Её беспокоило, интересовало и раздражало, как и всех девчонок то, что она всеми силами пыталась отвергнуть. И неважно в отношение чего или кого эта смесь чувств направлена. Ехидные взгляды этот клубок лишь раззадоривали, поэтому девочка села на место и демонстративно упёрлась взглядом в доску. Расплывшегося в дебильной ухмылке Лёню и – уж тем более! – Аргентина она наблюдать не желала. А образ нужно держать в узде. Не нервничать же по пустякам.
– Допустим, ты прав, – медленно проговорила Инга Кирилловна, корпусом развернувшись к классу и скрестив пальцы. – Допустим виновен не червяк. И, теоретически, не ядовит. Только зачем ему лезть в упавшее яблоко? Ради гипотетического любопытства?
– Разнообразить рацион, – так же медленно ответил Костя. – Моцион в почве скудный, не позволяет питать голову и расти над собой. Давеча он, теоретически, разгрыз орешек познания и обзавёлся метафизическим мозгом. И пошёл познавать мир. Быть может, даже привнести в него лучшее. Ведь будучи червяком, он гипотетически догадывался о своём мерзком внешнем виде. А в яблоко залез, предостерегая глупого человека о том что запретный плод прежде сладок, а уж после запретен. Теоретически.
