Если бы молчание продлилось ещё дольше, Лёне было бы жаль их одноклассников. В частности светловолосую особу на первой парте, у которой (от абсурдности ли диалога?) глаза закатывались всё чаще и размашистей. Пришлось даже лицо рукой прикрыть. Но, о диво, молчание долго не продлилось. Инга Кирилловна легко и решительно смахнула чёлку с лица и фыркнула.
– Да уж, Аргентин и Монахов… Вы мастера на всякого рода нелепицу, – она по-доброму улыбнулась и завозилась над столом, прибирая бумаги. – Но по-хорошему прошу, – оставьте забавы и даже их гипотетическо-теоретические, – на этом моменте она насмешливо смерила Костю взглядом. – Возможности их реализации. Последствия могут быть… плачевными для всех.
– Ну что ж, мы изверги какие-то? – вставил слово Лёня и переглянулся с Костей. Тот лихо подмигнул, а от его прокурорской мины не осталось и следа.
В друзей уткнулись два красноречивых взгляда. Один от учителя, другой от Даши. И на оба они тихо фыркнули.
***
– Технически весь этот процесс представляется так: ты, как субъект, должен прочувствовать то, чего желаешь добиться от объекта, сиречь того, на чём чертишь руну. Процесс не сложный, но требует большой концентрации на смысле того, какого результата ты желаешь достичь.
Лёня взвыл и откинул голову на спинку дивана. Он уже жалел, что обратился к другу с объяснениями. Прекрасно зная Костю и его тягу к сложноподчинённым предложениям, от которых сквозит не столько разумностью, сколько менторским тоном, он должен был к подобному подготовиться. Должен был, но как всегда переоценил свои силы.
Аргентин смерил товарища задумчивым взглядом и покачал головой.
– Ладно уж, – мальчик слез со спинки кресла и протянул руки к блокноту. – Покажу на примере, больно нужны мне твои подвывания раненого… хм, баклана.
Лёня попытался достать друга ногой и несколько раз быстро дёрнул голенью. Сопротивления стопа не ощутила, так что мальчик приподнял затылок и прищурился правым глазом на друга. Тот насмешливо осматривал его с головы до ног и забирался обратно на спинку большого кресла. Быстро и ловко, животом к верху.
– «Как таракан», – в мыслях буркнул Монахов и скосил взгляд в сторону камина. Полукруглый, снизу пузатый, как бочонок квашенной капусты, кирпичный исполин утыкался трубой в сводчатый деревянный потолок. На трубе висели скрещенные мечи. Монахов задумчиво изогнул брови.
– Слушай, – мальчик медленно водил глазами по искусно завитым спиралью гардам. – Давно спросить хотел. Где теперь фехтованием занимаешься? Помнится, твой «сэнсэй», – здесь он не отказал себе в удовольствии и гаденько загнусавил, – пропал два года назад. Прям вслед за Дмитрием Аст… Астол… тьфу, ну и зачем так над людьми издеваться?
– Астольфовичем, – поправил Костя, перестав шуршать страницами в блокноте. – Сам не знаю, Лео, на что такие имена. Им пора бы кануть в Лету, наряду с популярностью длинных имён в «фэнтези» во времена «девяностых».
Мальчик замолчал и тоже уткнулся взглядом в элемент декора. Камин друзья разожгли по пришествию. Блески от пламени весело перебегали с лезвия на гарду и навершие уже давно.
– Что забавно, – фыркнул Костя, – у него были брат и сестра. Брата звали Руджеро, а сестру – Мелисса. Только вот, с братом они поссорились, а тётя их не примирила. Так и исчезли.
– Что же касается тренировок… – через некоторое время мальчик продолжил. – Я год занимался один, всячески избегая приглашений в другие клубы. У моего, как ты его назвал, «сэнсэя» – целая компания по интересам собралась по всему региону. Почти всех их я знаю лично, некоторых по рассказам учителя. Так меня они доконали, особенно те, что постарше, ты бы знал. В итоге, протекции ради, и чтобы отвязались наконец, записался полгода назад, – посмеёшься, – к одной женщине в клуб кэндо. Так там и не был.
