Хороши в постели - страница 39

Какая ирония, понимала я уже тогда. Пока мои сверстники вели модные, полные сарказма колонки от первого лица для зарождающихся онлайн-журналов о жизни одиночек в больших городах, я вкалывала в крошечной провинциальной газетенке, которая в цепочке эволюции СМИ была динозавром глубоко на грани вымирания, да еще и прорабатывала не что-нибудь, а свадьбы. Как старомодно! Как очаровательно!

Но я не смогла бы писать о себе, как делали мои одногруппники, даже если бы захотела. По правде говоря, на ведение хроники собственной сексуальной жизни мне попросту не хватало духу. Да и не было никакого желания выставлять напоказ, пусть даже в печати, такое тело. И потом, секс не интересовал меня так, как брак. Я хотела понять, каково это, быть частью пары, как набраться смелости взять кого-то за руку и перепрыгнуть через зияющую пропасть. Я брала историю каждой невесты – каждый сбивчивый рассказ о том, как они познакомились, куда ходили и когда все поняли, – прокручивала в голове вновь и вновь в поисках торчащей ниточки, невидимого шва, трещинки, которую можно расковырять, чтобы вывернуть эту самую историю наизнанку и вычленить истину.

Если вы читали эту крошечную газетенку в начале девяностых, то наверняка видели, как я маячу где-то с краю на сотне самых разных свадебных фотографий – в синем льняном платье, простеньком, чтобы не привлекать внимания, но нарядном в знак уважения к торжеству. Или сижу среди гостей, с блокнотом в кармане, и пристально всматриваюсь в сотню самых разных невест – старых, молодых, черных, белых, тощих и не очень – в поисках ответов. Как понять, что парень – тот самый? Как можно доверять настолько, чтобы навек связать себя с кем-то и искренне в этом клясться? Как можно верить в любовь?

Спустя два с половиной года свадебного бдения мои заметки умудрились попасть на стол нужного редактора в тот самый момент, когда крупная ежедневная газета моего родного города, «Филадельфия икзэминер», решила сделать вопросом первостепенной важности привлечение читателей «поколения икс», и молодой репортер обязательно приманит их одним только своим наличием. Так они и пригласили меня вернуться в город, где я родилась, и, став их глазами и ушами, следить за жизнью филадельфийской молодежи.

Две недели спустя «Икзэминер» счел, что привлечение читателей «поколения икс» затея совершенно бессмысленная, и вернулся к отчаянным попыткам увеличить тираж среди мамаш-наседок из пригородов. Но ущерб уже был нанесен. Меня уже наняли. Так что жизнь была хороша. Ну, по большей части.

С самого начала единственным большим недостатком моей новой работы стала Габби Гардинер. Массивная древняя тетка с шапкой голубовато-белых кудряшек, в очках с толстыми грязными стеклами. Если я – дама крупная, то она – сверхразмерная. Нам бы, можно подумать, объединиться против общих угнетателей, вместе бороться ради выживания в мире, где любую женщину размера больше М считают уродливой и нелепой. Подумать – и ошибиться.

Габби ведет в газете колонку светской хроники и занимает этот пост, о чем очень любит напоминать мне и всем остальным в пределах слышимости, «дольше, чем ты живешь на этом свете». И в этом одновременно и ее сила, и ее слабость. У Габби целая сеть источников, охватывающая оба побережья и два десятилетия. Но десятилетия эти, к сожалению, были шестидесятыми-семидесятыми. Габби перестала заморачиваться где-то между избранием Рейгана президентом и появлением кабельного телевидения, так что ее радар не регистрирует целую вселенную, начиная с канала «Эм-Ти-Ви» и так далее, в отличие, скажем, от Элизабет Тейлор.