Неудивительно, что «бунтари» сопротивляются привычкам. Однажды я познакомилась с женщиной, которая, как я сразу догадалась, была «бунтаркой». Я спросила:
– Неужели вас не утомляет необходимость каждый день делать выбор?
– Нет, – ответила она. – Возможность выбирать дарит мне чувство свободы.
– А я устанавливаю для себя пределы, чтобы дать себе свободу, – поведала я ей.
Она покачала головой:
– Свобода означает отсутствие пределов. Мне лично жизнь, которую контролируют привычки, кажется мертвой.
Да, «бунтари» сопротивляются привычкам, но могут усвоить похожий на привычку способ поведения, увязывая свои действия с принятым решением. Один «бунтарь» объяснил: «Если мне приходится делать что-нибудь «каждый день», я гарантированно не стану этого делать. Но если я буду ставить задачу перед собой каждый день и принимать решение, что на сей раз это сделаю, тогда есть шанс, что так и будет».
Большинство людей – это «скептики» или «должники». Очень немногие – «бунтари». И, к собственному изумлению, я обнаружила, что категория «поборников» тоже немногочисленна. (В сущности, поскольку две последние категории столь малочисленны, люди, которые пытаются формировать человеческие привычки в больших масштабах – работодатели, производители аппаратуры, страховые компании, всяческие инструкторы, – поступят разумно, сосредоточиваясь на решениях, которые помогут «скептикам», обеспечивая их разумными причинами, и «должникам», обеспечивая им ответственность.)
Нередко мы больше всего узнаем о себе, наблюдая за другими людьми. Когда я начинала свои исследования в области привычек, я считала себя совершенно средним человеком, поэтому была несколько шокирована, осознав, что, будучи «поборницей», на самом деле представляю собой экстремальный и редкий тип личности.
Я рассказала об этом неожиданном открытии своему мужу, который ответил:
– Ну конечно, ты – экстремальная личность. Я и сам мог бы тебе об этом сказать.
– Неужели? – не поверила я. – Почему ты так считаешь?
– Я женат на тебе восемнадцать лет.
Романистка Джин Рис как-то заметила: «Человек от рождения способен соглашаться или противоречить». Судя по тому, что я наблюдала, наши тенденции являются врожденными, и хотя до известной степени они могут отклоняться, полностью изменить их невозможно. Порой бывает трудно идентифицировать склонность ребенка (мне пока так и не удалось определить тенденции двух своих дочерей), но к достижению взрослого возраста у большинства людей проявляется склонность, которая определяет их восприятие и поведение на фундаментальном уровне.
Однако какова бы ни была наша тенденция, с помощью жизненного опыта и мудрости мы можем научиться уравновешивать ее негативные аспекты. Например, я, будучи «поборницей», научилась сопротивляться своему бездумному стремлению соответствовать ожиданиям и задаюсь вопросом: «А зачем я вообще оправдываю это ожидание?»
Брак со «скептиком» помог и мне самой чаще задаваться вопросами – а иногда я позволяю Джейми делать это за меня. Однажды вечером мы были в театре, и во время антракта я сказала ему:
– Знаешь, эта пьеса мне что-то не нравится.
Джейми ответил:
– Мне тоже. Давай поедем домой.
Я задумалась: неужели можно просто взять и уйти? Так мы и сделали. Мое первое инстинктивное побуждение – поступать так, как от меня ожидают (и в случае с театром – досидеть до конца пьесы), но когда Джейми фыркает: «Не-а, ты этого делать не обязана», – мне становится легче решить: «Верно, я этого делать не обязана».
