Читать онлайн Акатава Ибис - Хороший день, чтобы умереть

Вздохнув утреннего, морозного воздуха, полной грудью, я улыбнулась восходящему из-за горизонта дневному светиле. В этих краях оно было ближе и сияло ярче, но не грело, так как было начала июля, а снег толь недавно сошёл с равнин и небольших возвышенностей. Небо над моей головой все еще было немного темным, но горизонт впереди, уже окрасился первыми теплыми тонами нового дня.

Вершины гор, покрытые снежной глазурью, заблестели под лучами солнца, переливаясь и ослепляя, как алмазы. Чистое, без облаков небо, медленно стало просветляться над моей головой, от темно – синего, до прозрачно – голубого.

Я вновь улыбнулась и прикрыв глаза, подставила лицо игривому зайчику, что добрался до того места где я стояла. Вслушиваясь в голос горного ветра, что спускался с далёких вершин, неся на своих плечах, сахарную глазурь, я чувствовала спокойствие в душе, что давно когда-то покинула меня.

Вдохнув ещё раз глубоко морозного воздуха и выпустив облако пара я открыла глаза уставившись в пространство, что было передо мной – огромное, необъятное. Кругом меня была земля, поросшая травами, кустарниками, карликовыми деревьями, покрытая кое-где еще не сошедшим, особенно в низинах, снегом. В далеки, виднелись маленькие темные точки, что обозначали жилища людей, что обитали в этих горных районах.

Посмотрев еще раз вокруг себя, на всё что так красиво и неясно, почему оно красиво, может из-за своей простоты, я подумала: «Сегодня хороший день, что б умереть…»

Приблизительно год назад

– Тётя Сима! Тётя Сима! – Крича и несясь на максимальной скорости, которую его ноги могли развить, бежал мальчик лет 8–9. В его руках был свёрток из цветной подарочку бумаге, которым он тряс при беге, размахивая руками. Женщина, остановилась и обернулась на зов, она уже почти села в подъехавшее такси, благо, что теперь такси было так же доступно, как и туалетная бумага, любому и каждому, потому что стоило копейки и заменяло все остальные транспортные средства в городе, и спокойно стала ждать, пока мальчик добежит. Вот он, добежав и часто дыша, воскликнул:

– Вы уезжаете?!

– Да, малыш. – Ласково сказала женщина в ответ.

– Но, вы вернетесь, да? – С надеждой в голосе и во взгляде зелёных глаз, спросил мальчик. Женщина присела на корточки, что далось ей довольно легко, несмотря на её преклонный возраст, положив свою руку на плечо мальчика, она сказала:

– Фёдор, я всегда была с тобой честна, поэтому не буду обманывать и сейчас. – Она вздохнула и продолжила:

– Нет, я не вернусь. – Глаза мальчика наполнились слезами и он, пытаясь их сдержать, пропищал:

– Но, почему, тётя Сим? – Женщина притянула к себе щуплое тело Феди и, поглаживая его по спине, спокойным, но не безразличным голосом ответила:

– Потому что старость. – Тело мальчика сотряслось в её руках, от сдерживаемых, без успешно рыданий. – Когда-нибудь ты меня поймешь. – Всё так же спокойно продолжила она.

– Но, вы уедите, и я останусь один! – Всхлипывая и утирая кулачками слёзы с глаз воскликнул Федя.

– Нет, ты не один. – Возразила всё так же мягко, но уверенно женщина. – Ты никогда не будешь один, пока у тебя есть твои родители, твои сёстры и братья, пока ты сам есть у себя. Тебе может быть одиноко, это бывает, но ты не один.

– Но, они меня не любят! – Выкрикнул мальчик. – Потому что я самый маленький и мешаю им.

– Нет, нет. – Замотала головой женщина. – Не говори так. Они ещё тоже пока малы и не понимают много, как и ты, но вы одно целое. Запомни, Фёдор ты и твои родители, твои сестры и братья, вы все одно целое – вы семья.

А теперь утри слёзы и пожелай мне хорошего пути. – Бодро сказала женщина и улыбнулась. Её некогда красивое лицо было теперь всё в морщинках, но большие, карие глаза, обрамленные, всё ещё темными ресницами, всё так же, как в молодости смотрели на этот мир серьезно – шутливо.

– А куда вы уезжаете? – Спросил мальчик, шмыгая носом и вытирая его рукавом кофты, что была накинута поверх футболки и расстегнута на груди.

– Далеко.

– А можно я к вам приеду, когда каникулы начнутся? – И вновь в глаза Феди промелькнула искорка надежды.

– Ты еще мал и тебя не пустят одного так далеко. – Отвечала женщина. – Вот, подрастёшь, получишь паспорт, выучишься, станешь самостоятельным, тогда и увидимся. – С грустью в голосе сказала она.

– Но, это так долго! – Воскликнул малец.

– Фёдор, обещай мне, только одно. – Серьезно сказала Серафима.

– Что?

– Что ты вырастишь достойным называться человеком, мужчиной.

– Обещая! – Тут же выкрикнул мальчик.

– Смотри, ты обещал. – Шутливо погрозив пальцем, отвечала женщина.

– И тогда я смогу к вам приехать? – Серафима задумалась на несколько секунд, взгляд её стал серьёзным и печальным, потом лицо её просветлело, будто тучка, что зашла на солнце, уползла с него, и она ответила:

– Если не забудешь меня.

– Я вас никогда не забуду, тётя Сим! – Выкрикнул мальчик.

– Договорились. – Улыбаясь и вставая с корточек, сказала женщина.

– Вот, я вам подарок принёс… – Протягивая свёрток, что всё так и держал в руках малёц.

– Спасибо. – Принимая подарок из рук, поблагодарила женщина.

– Только вы потом посмотрите…. – Смущаясь и заливаясь краской, сказал Федя и опустил взгляд.

– Хорошо. – Пряча в сумку подарок, отозвалась Серафима. – Пора прощаться. – Сказала она и, нагнувшись к Феде, обняла его и сказала:

– Не забывай всё то, что я говорила тебе. Поверь, быть как все, ты всегда успеешь, будь собой. Это тяжело, это иногда больно, но в этом и вся суть.

– Да. – Вновь пропищав в ответ, и обнимая, женщина, отвечал мальчик. Его глаза опять наполнились слезами. Отпустив мальчика и сев в такси, Серафима сказала шоферу, куда её отвести.

Загудел тихо мотор, спустив окно и выглянув из ока, Серафима помахала рукой, всё так же стоящему на тротуаре и глотающими слёзы Феде. Машина тронулась, и женщина крикнула на напоследок:

– Никогда и не перед кем не плачь и не сдавайся! Будь собой, мальчик мой…! – Фёдор кинулся вслед за машиной крича:

– Тётя Сима! Тётя Сима…! Когда я вырасту я к вам приеду! – Затем он выбился из сил и, остановившись по среди пустой дороги, ещё долго смотрел вслед уезжающему такси и глотал слёзы.

Когда машина завернула за угол дома и выехала на проезжую часть, Серафима подняла боковое стекло и погрузилась в молчание. Шофёр был человеком среднего возраста, но младше, чем женщина. Он умело и спокойно вёл свою машину.

– Ваш внук? – Спросил он, глядя через зеркало, на Серафима.

– Нет. – Тихо отвечала женщина, лицо её было печальным, но спокойным.

– Хороший мальчик. – Продолжил шофёр.

– Да. Надеюсь, его не сломает жизнь, как всех прочих она ломает. – Только и ответила женщина. Остаток пути они провели в молчание.

Я не рискнула лететь самолётом, да и если честно никогда не любила этот вид транспорта, хотя по статистики, он самый безопасный в плане перевозок человеческих душ. Да и возраст берёт своё, с моим нестабильным давлением, что всё чаще стало из гипотонического, подскакивать к высоким цифрам. Так что я решила ехать на поезде, всего 19 часов в пути и ты уже на другом краю света.

Так что сев в поезд и устроившись в своём не большом купе, не первого класса естественно, никогда не любила роскоши, да и никогда не имела такой возможности, что б её иметь, я посмотрела на платформу.

Люди толпились, говорили, прощались, смеялись и плакали, как всегда, когда расстаются с теми, кто дорого и любим. Эта картина прощания не вызывала во мне сильных чувств ибо меня никто не провожал из моих «родных « и «близких», только Фёдор. Одинокий и некому не нужный мальчик, который получился случайно. Нет, го родители не плохие люди, можно сказать, что они люди, учитывая, как обмельчал народ последние 50 лет. Он был 5 в семье, совсем не нужным его матери, да и отцу тоже. Это грустно, когда дети не нужны своим родителям, еще грустнее, когда родители не нужны своим детям.

Я не нужна своим детям, это я поняла давно, а приняла недавно лет 10 назад, может чуть больше. Мои дети, во-первых, не знают, что их, как они между собой говорят про меня, сумасшедшая мать, уезжает из города, а во-вторых, они уже давно не обращают на меня внимание, как говорила молодежь в моё время, они забили на меня. Они считают, что я сошла с ума, может так оно и есть…

Возможно это моя вина, в том, что они такими выросли, точнее наша вина. Отец тоже сыграл свою роль в их воспитание. Как любая женщина, как мать, я хотела им дать всё самое лучшее, что в мох возможностях и силах.… Но видно времена меняются, а люди…?

Помню, что и у меня с моей матерью, всегда были отношения не самые откровенные, но я любила её, как умела и как могла. Мои же дети видно не умеют этого делать, или это я их не научила любить. Но, как можно научить любить?

Либо ту чувствуешь и отдаешь это, либо – нет, есть еще другой вариант – можно принимать любовь, но не отвечать на неё, как показало время. Мои дочери, их две и они близняшки, умели её принимать от нас с отцом, про него потом поговорим, а вот отдавать …

Поезд издал гудок, нет, не такой, что показывали в старых фильмах и не выпустил струю пара, и сдвинулся с места. Платформа быстро стала пробегать мимо окна и вскоре совсем исчезла с глаз моих. Мимо понеслись сначала заборы и производственные здания, потом на их место вновь пришёл город, затем и он стал растаивать, позади открывая место для простора, которого всё меньше и меньше, становилось с каждым годом. Поля, леса, вырубались и вновь строились такие же однотипные многоэтажки, как и те, что были в соседнем районе.

Поезд ехал на северо-запад, увозя меня от моего дома, дома, где меня уже давно никто не ждал. Дети мои выросли, разлетелись, повыскакивали замуж, стали кратковременно свободными и независимыми, а я, я осталась одна, и больше никто и ничего меня не держит в этом городе…

Двадцать пять лет назад

Это обрушилось на меня ударом по голове, хотя конечно это было предсказуемо и ясно с самого начала, но.… Умерла моя единственная, кого я могла назвать подругой, женщина. Нет, не моя мать, она ушла от меня, но немного позже, это было больно, это всегда больно.

Молу единственную подругу звали, Анна, ей было 90, когда он ушла в мир иной, описывать и говорить, что она была человеком замечательным, перечислять все её достоинства я бы могла, но…

Мне было 20, когда я с ней познакомилась. Я только, только устроилась на работу, после окончания училища, ей тогда уже было 49, но как нестранно это, мы с ней сдружились и ей я рассказывала на много больше и даже, то чего никогда не рассказывала своей матери. Хотя моя мама с ней в то время были почти ровесницы, но душами или что – то было, что связывала нас с Анной и давало мне общаться с ней как с подругой, такого у нас с мамой не было.

Знайте, ведь не всегда коллеги по работе могут быть и друзьями. Я тесно сотрудничала со своей напарницей Инной, она была старше и моей материи Анны, но подругами мы с ней не стали, не от того, что разница в возрасте (нам же с Анной это не мешало быть подругами), а потому что внутренние миры наши не совпадали.

Если честно, то я всегда отличалась от людей что своего поколения, что чуть старше себя. Я была одинокой, но этого никто не видел, как я говорила я по жизни была гипотоником, но это компрессировалось неуемной энергией и смехом, что я источала из глубин своей многострадальной души и сердца. Прикрываясь смехом, я прятала от людей истинную себя, но только не от Анны, да и то не всегда и ей я показывала истинную себя.