Святой Макус! Свидетели пожара всюду одинаковы, в основном никогда не знают, что нужно делать в чрезвычайной ситуации. Второпях разливают воду, не успев добежать до очага пламени, иные стоят как вкопанные, когда каждые руки на счету и могут стать спасением.
– Огневик!!! Помоги! – взревел Пивака, беспомощно бегая вокруг трактира. – Помоги, дружище, горит! Горит родимый!
Я бы удивился, если бы он переживал за горящих заживо людей, конечно, он рыдал из-за здания.
– Тащите песок, а не воду! – заорал я на глотающих горький дым зевак.
– Зачем песок?! – вопил Пивака не в силах понять моих указаний.
– Песок тащите! Сыпьте под окна, люди будут прыгать в него!
Не из милосердия я оставил им шанс спастись через окна, лишь от нехватки времени, а также от понимания того, что, спрыгнув, они в лучшем случае останутся калеками.
– Веревка, если на районе есть кто-то из твоих, пусть мгновенно ползут сюда.
– Я тебе говорила мы не ссспасатели, мы шпионки!
– Тогда пошпионь-ка ты за мной.
Я бросился по лестнице соседнего здания, попутно срывая простыни с верёвок. Разве возможно в нашем влажном климате заиметь сухое белье за одну только ночь? Очевидно, что нет, но сейчас… С обмотанной головой и руками я выскочил на крышу здания, трактир, к счастью, был чуть ниже, и я смог перепрыгнуть на него. Знакомая дыра размером с городской люк так и осталась незаделанной. Пивака хоть и любил свое детище, но никак не мог заставить себя доводить дела до конца. Вместо того чтобы починить крышу, он застелил дыру непромокаемой тканью. Я прыгнул вниз, прорвав ее, и свалился прямо в полыхающий коридор второго этажа.
Снова в самом сердце пожара. Быть огневиком – это не только поджигать, это ещё и уметь усмирять свершившуюся катастрофу.
Но в данном случае моей целью были бедолаги, запертые в комнатах.
Вдруг ночью в трактир забрела беженка с детьми из раздираемой религиозной войной Риохии? Или же Пивака дал приют пилигриму, бредущему за прощением к святой Алейской горе? Или нищему старику?
Но порой судьба имеет прескверное чувство юмора.
Обжигая руки, задыхаясь от нависшей гари, я обнаружил пять из шести комнат пустыми. И в шестой метался в предсмертной панике мой будущий убийца.
– Шикарно, просто шикарно, – зашуршала веревка, прячась от огня мне под рубашку, – и что теперь, ссссс?
– Помогите! Помогите, пожалуйста!
Дверь открыть я смог, но огонь заполонил весь проем.
– Выбегай, давай! – прикрикнул я на метавшегося по комнате парня.
– Не могу! Пожалуйста, помогите, сеньор!
«Помогите, сеньор» и этот голос. Сколько ему лет? Заядлые убийцы не употребляют слово «сеньор». Бред какой-то.
– Веревка, прижмись.
Я рванул в комнату сквозь полыхающие прожорливые языки пламени. Когда тело загорается, нужно не паниковать. Я знал, что внизу нас должен ждать песок. Знал не наверняка, однако. Додумались ли эти идиоты насыпать горку песка или просто побросали мешки под окна? Достаточно ли там песка? Горящими руками я схватил свою несостоявшуюся жертву с голосом мальчугана и странным лексиконом и бросился в окно. Если что, мой убийца смягчит мое падение.
Благо песка хватило на то, чтобы приземление было максимально мягким в сложившихся обстоятельствах. Я зарыл полыхающие части тела в песок.
Люди охали, хлопали, подбадривали. Подняли с песка ошалелого паренька. Пивака подбежал ко мне:
– Гриню спаси! Потуши пожар!!!
– Не могу, я же не волшебник. Сгорит к чертям твой трактир! И крышу не пришлось заделывать.
