– Ты считаешь, что я напряжена? – спросила я.
– Я считаю, что у каждого есть свои проблемы, и ты – не исключение. Нужно уметь освобождаться. Возьми и сделай это, почувствуй свободу.
– Но у меня нет проблем. И я свободна.
– В этом обществе абсолютной свободы не существует, – он глубоко вдохнул морской воздух и запрокинул голову. – Моя мама бросила нас с отцом, когда мне было всего тринадцать, и сбежала со своим ухажёром. С тринадцати лет я работаю, сам зарабатываю на жизнь. Отец зависит от меня, потому что я – его единственный родственник.
– Мой отец умер пять лет назад, – невольно вырвалось у меня, словно отвечая на его искренность. Я всегда старалась не думать о своей боли, но она жила во мне, глубоко и неумолимо. – После чего мама вышла замуж за другого.
– Ты никогда не забываешь о нём? – в его голосе прозвучало глубокое сочувствие.
– Никогда.
– Понимаю, – мягко ответил он.
– Но, в отличие от меня, твоя мать жива.
– Для меня – нет! – твердо сказал он.
– Это, наверное, очень тяжело.
– Зависит от того, как воспринимать, – сказал он, и мы молча наблюдали за розовеющим небом, стоя рядом, словно давние друзья.
– Мы застали закат.
– Спасибо тебе, что показал мне это место, – сказала я, не отрываясь от созерцания горизонта.
– И тебе спасибо, – ответил он.
– За что?
– За то, что поделилась со мной своей историей.
– Это было нелегко, – улыбнулась я.
– Конечно. Какому—то незнакомцу.
– Брось, – рассмеялась я. – Ты уже не можешь быть незнакомцем, ты столько обо мне знаешь.
– Это приятно.– ответил он.
– Ты говорил о фотографиях… Ты снимаешь?
– Немного, – скромно ответил он. – Зарабатываю на этом. Фотографирую всё, что попадётся. Напротив мастерской, где ты забирала часы, находится моя студия, в которой я проявляю фотографии.
– Твоя студия? – воскликнула я, взглянув на него с восторгом. – Покажешь свои работы!
– Когда скажешь? – спросил он, его серо—голубые глаза сияли.
– В выходные?
– Прекрасно! Я тебе напишу, – сказал он, удовлетворённо улыбаясь.
– У тебя же нет моего номера?
– Разве? А кому же я тогда писал? – спросил он, и его улыбка стала ещё шире.
– Ты мне писал?
– Нет, конечно, – захохотал он. – У меня же нет твоего номера!
– Шутник!
– Поехали?
– Куда?
– Куда скажешь!
– А ты куда имел в виду?
– Я имел в виду домой.
Что—то в нашем разговоре определённо веселило его.
Полная впечатлений от прогулки, я вернулась в кампус и бесшумно вошла в комнату. У окна сидела Джесс, бегло просматривающая ленту новостей на своём телефоне. Услышав мои шаги, она немедленно спрятала телефон и повернулась ко мне, выражение её лица говорило о заметном волнении.
– Джесси, почему ты не на собрании? – спросила я, вспомнив о запланированном на сегодня студенческом мероприятии.
– Собрание? – Она приложила руку ко лбу. – Совершенно забыла. А ты?
– Меня в списках не было. Кажется, Бель была, – ответила я.
Сбросив сумку на кровать, я села рядом с Джесс.
– Давай поболтаем.
Она рассмеялась и заправила рыжий локон за ухо.
– Мы же каждый день общаемся.
– Нет, по—другому. Серьёзно.
– Наверно, я вам надоела своим нытьём? – спросила она, с нескрываемой тревогой.
– Мы привыкли, – сказала я, и мы обе рассмеялись.
Она закатила глаза.
– Нет, конечно. Не переживай.
– Я стараюсь.
– Что там с Джейсоном?
– Он не отвечает на мои сообщения.
– Ты ему писала? Зачем?
– Всё так сложно, – сказала она, потирая лоб.
– Джесси, вы же расстались, зачем ему писать?
